Странички прошлой жизни

2024-11-20

28.04.2022, 10:00

Странички прошлой жизни. 24. Как это будет

Александр Ягодкин

Болящим в утешение

Болящим в утешение.

Родственнику прописали операцию на сердце, и его жену, детей и внуков накрыло тучей. А особенно накрыло его.

Ему повторяли: не волнуйся, все будет хорошо! Но он знал, что жена иногда плачет по ночам, и туча не уходила.

Он стал нервным, похудел и жаловался, что пальцы стали дрожать, как у глубокого старика – а он ведь еще не глубокий! И говорил жене, что ему надо бы уйти позже ее, иначе как она выживет на свою жалкую пенсию домохозяйки? Она обиделась: что это ты меня на тот свет провожаешь? Не хочу я; у нас с внуками любовь до гроба, и я хочу еще помогать им со школой и вообще.

Ага, до гроба, сказал он.

А потом старый приятель рассказал ему, как попал в тяжелое ДТП. И увидел это будто со стороны и сверху: две разбитые в хлам машины, скорая, экипажи ГАИ, суетящиеся люди…

А мне так хорошо! – сказал приятель. И знаю я откуда-то, что ничего плохого ни со мной, ни с моей семьей не случится – не за что нас особенно карать небесам.

А потом пришлось вернуться – и больно же, блин! Хотя и знал я уже, что никакой боли выше человеческих возможностей не бывает. Зато появилось в душе нечто новое: раз вернули меня, значит, так надо во благо мне и близким.

Чего тебе переживать-то? Дадут снотворное перед операцией, уснешь, а дальше не твоего ума дело, куда тебя небеса определят. Я вот живу себе, и все нормально. Но не против, чтоб тогда я так и остался где-то сбоку и сверху, купаясь в блаженном покое. Да и теперь знаю, чем все кончится: мне опять станет удивительно хорошо.

Разговор этот произвел на родственника сильное впечатление. Он оправился от невроза и бессонницы, и пальцы его перестали дрожать; он даже начал слегка поправляться, хотя прежнего веса не достиг. Даже радовался, что похудел: сбылась вековая мечта всех толстых!

Перед операцией он сам уже уговаривал близких, чтоб не нервничали: все будет хорошо, не сомневайтесь.

Так все и вышло: он сам мне все это рассказал.

Нет, не будет мелких и тяжких болезней, никаких агоний, уток, мерзких запахов по всей квартире, пузырьков и таблеток на столике у постели, подгузников, покорной вежливости взрослых сына и дочки, у которых свои семьи и проблемы, и их разговоров шепотом в соседней комнате.

Я помню, как в доме друга моего детства жила парализованная его тетка, и липкий страх перед ее пещеркой, отгороженной шкафом. Или другой старик из чьей-то жизни: за ним ухаживали, как за младенцем, а он называл родных чужими именами из своей рассыхающейся памяти и все порывался уехать в деревню своего детства – в трико и тапках. Седая щетина, трясущиеся пальцы и колени, слюна на подбородке и, конечно, запахи; это длилось долго, и его дочь с мужем не могли куда-нибудь сходить надолго или гостей пригласить; разве что мальчишка забежит к внуку и постарается поскорее удрать от могильной ауры на воздух.

Нет, все будет иначе. Вот как.

Я пришел с четырьмя своими внуками-погодками купаться, и почему-то оказались мы на берегу речки моего детства. Малышня сначала бросала в воду кусочки булки, и стайки рыбешек устраивали им пляски, а потом с криками и визгом плескалась в девственной воде, а я сидел на небольшом обрыве над пляжем, пропитываясь движением родной реки в обрамлении камыша, кувшинок и лилий и древним лесом на другом берегу.

Вдруг я почувствовал кресло под собой и плед на коленях, а цвет воды и неба странно изменился. Я догадался, в чем дело, и подумал, что если б не было внуков, рядом мог бы соткаться из воздуха столик, рюмка коньяка и последняя сигарета.

Страха не было. Я позвал малышню, и вскоре они собрались возле кресла. Мне пора, ребята, сказал я. Зовут туда – и показал пальцем вверх.

Света, старшая, сразу все поняла и растерялась. А мальчишки удивились, что это за кресло, и откуда оно взялось. Никита залез под него и стал щипать мою ногу, изображая щенка, Сережка забрался ко мне на колени и сказал:

– Пошли с нами купаться! Знаешь, как классно!

А младшая, Машутка, насупилась и спряталась за кресло, и я не знал, поняла она или нет.

– Я не хочу, – сказала Света. – Нет. Мы тебя не отпускаем.

– Светочка, фея моя мультяшная, это от нас не зависит. Все решено, и теперь мы встретимся уже там.

Она смотрела вверх и молчала.

– Там нас любят, – сказал я. – Все хорошо. Идите, купайтесь.

– Нет, я тебя не пущу. Пусть там подождут.

– Не обсуждается! – нахмурился я. – Все, идите. Мне приятно будет напоследок смотреть на вас, радостных. Нечего здесь толпиться. Ты старшая, уведи своих братишек и сестру.

Я оглянулся на младшую. Маша сказала твердо:

– Я с дедушкой. Нет, я с дедушкой.

Она отвернулась, и плечики ее чуть вздрагивали.

– Маша! – прикрикнула на нее Света. – Не мешай дедушке, ему и так тяжело. Пошли купаться!

– Нет, Свет, не тяжело, – возразил я. – могло быть в тысячу раз хуже. А мне вот с комфортом.

– Ты хороший, деда, – сказал Сережка и погладил меня по руке.

А Никита спросил:

– Дедушка, а ты нас собой возьмешь?

– Нет, малыш, у вас целая жизнь впереди, огромная. Это ж интересно! Знаешь, сколько всего у вас будет? Рано вам туда. А мне пришла пора пойти вперед, и потом я вас там встречу. Как на разведку.

– Долго слишком, – сказал Никита. – Мы тоже хотим. На разведку.

– Да ну, долго! Не успеешь оглянуться. Раз – и ты уже взрослый. Два – и у тебя уже свои детишки. Три – ты уже дедушка. Просто сейчас у вас время медленное. Я же помню: в детстве за один день столько всего происходит! Ваш день – он как неделя у взрослых. А то и месяц.

– Целый месяц? Ого! – сказал Сережка.

– Да. Так вот, я вам напоследок дам один завет, а вы его запомните. Хорошо?

– Да, – сказала Света. – А что такое завет?

– Ну, это как главное правило в жизни. Будете его исполнять, и все у вас будет хорошо. Самое важное, конечно, – поступать с другими так, как хотите, чтоб поступали с вами. Всегда! Все, что вы делаете, непременно к вам возвращается – и хорошее, и плохое. Никому не известно, когда и откуда, но возвращается обязательно. А второе вот что. Когда вы станете большими, и у вас будут свои дети, поласковее с ними. А то взрослые вечно заняты своими проблемами, а детские кажутся им глупостями и пустяками. Они ошибаются.

Все четверо слушали молча, хотя энергии у каждого – на электростанцию хватит.

– На самом деле, – сказал я, – дети – это ангелы. Души у них чистые. Они легко прощают обиды, всегда готовы к игре и радости, а знакомятся легко: тебя как зовут? Света. А меня Таня. Давай с тобой дружить! Давай. И дружат. Все так просто! А у взрослых все с трудом. Хотя они всю жизнь с удовольствием вспоминают детство. Но и вы тоже станете меняться, из радостных и беззаботных будете становиться сердитыми и озабоченными…

– Как папа?

– Ну, отчасти. Он же не всегда сердит. Так вот, некоторые взрослые со временем понимают, что дружба с детишками важнее их работы и прочих хлопот, из-за которых они слишком много переживают. Правда, бывает уже поздно. Поэтому запомните, дорогие мои: когда станете мамами и папами, дружите с ними, ладно?

– Как вы с бабушкой?

– Ну, мы тоже не ангелы. Устаем, болеем, раздражаемся иногда. Но вы для нас – самое главное в жизни. И самое лучшее. Ну, запомните про бумеранг?

– Что такое бумеранг? – спросил Никита.

– Это такое оружие у аборигенов, которое бросают в дичь, и оно возвращается к ним. Стоп! Не надо спрашивать про аборигенов, Сереж, а то мы до вечера будем разговаривать. А меня ждут. Все, дорогая моя малышня, идите купаться. Иди, Машутка, иди. Все будет хорошо. Или ты больше не веришь деду?

Маша стала спускаться к речке, опустив голову. Она не оборачивалась. Света взяла мальчишек за руки, и они тоже пошли по крутой тропинке вниз. Сережка вырвался и побежал по склону, рискуя шмякнуться. Уже внизу Света обернулась и, улыбаясь, стала махать мне рукой. Мальчишки тоже махали, радостно подпрыгивая, и кричали:

– Пока, деда, пока!

– Пока, – помахал я им рукой. – Увидимся!

А дальше… Дальше я растаю и растворюсь, стану влажным и невесомым и буду плыть все выше, к облакам. Надо же, столько раз мне мечталось поплавать среди этих бесплотных айсбергов, и вот, сбылось. Это будет покой и блаженство, и только легкое беспокойство останется во мне, оно копится без мыслей и сожалений, и, когда станет невмоготу, я прольюсь с дождем на уютную землю, на траву, на теплый асфальт, и малышня моя побежит по лужам босиком, шлепая и брызгая, и никто не догадается, что я – здесь.