27.01.2022, 11:05 
В этом году даты освобождения Воронежа (25 января) и пригородных сел Гремячье и Орловка (24 января) совпали с изданием в России сборника научных исследований о реализации на оккупированных территориях нацистской программы «Т-4» – по уничтожению душевнобольных и умственно отсталых людей, инвалидов и других нетрудоспособных лиц. В сборник вошло исследование воронежского историка и педагога Виктора Бахтина о массовом расстреле пациентов и медперсонала на территории Орловской психиатрической больницы – сейчас корпуса № 2 Воронежского областного клинического психоневрологического диспансера.
Исследование уникально новыми подробностями трагедии, которой в этом году исполняется 80 лет. Ведь после опубликованных в газете «Коммуна» в 1943 году фактов о массовом расстреле в Орловке широкой общественности больше ничего не было известно. После скрупулезной работы Бахтина в архивах впервые в научный оборот введены новые свидетельства, документы, фотографии. Все это, открывшееся в самых неожиданных нюансах, теперь заслуживает отдельного осмысления.
Две категории
Массовые уничтожения в Орловке начали происходить за месяц до преступления нацистов в Песчаном логу в Воронеже – с июля 1942 года и продолжались в августе. Вместе с 700 больными людьми, включая детей, были расстреляны еврейские врачи Софья Груздь и Елизавета Резникова с ее грудным сыном Марком, а также 13 раненых красноармейцев и пять эвакуированных женщин из Воронежа. Ямы были доверху заполнены телами расстрелянных.
– Издание нашего сборника инициировала и готовила к печати сотрудница Центра изучения антисемитизма при Берлинском техническом университете Ирина Реброва, – рассказал «Горкому36» Виктор Бахтин. – Она же выступила куратором проекта «Помни о нас» – о жертвах нацистской программы «Т-4». Эта категория жертв долго оставалась в тени. Уничтожению подлежали все граждане любой национальности, включая немцев, с отклонениями в ментальном и физическом развитии, с тяжелой наследственностью – все те, кто препятствовал сохранению «расовой чистоты» и построению идеального нацистского общества. Но трагедия в Орловке показательно объединила две категории жертв нацизма – душевнобольных пациентов и врачей-евреев. 25 января Ирина Реброва презентовала сборник в Москве.
Белые пятна
– Почему вы решили заняться этой темой?
– Я специалист по истории советского периода, историк с дополнительной специальностью «Юриспруденция. Правоведение». И темы геноцида, Холокоста, трагедии гражданского населения в годы Второй мировой войны для меня всегда представляли особый интерес в преломлении международных норм прав человека. События в оккупированной Орловке для меня оказались важными еще потому, что это – сплошные белые пятна в истории нацизма. Прежде никаких исследований на эту тему не проводилось, факты пришлось собирать по архивам и в самой Орловке впервые, разбираться детально самому – что называется, «вручную». И куда ни копнешь – оказывается, все впервые и еще никому не известно. И по ходу сразу возникает много вопросов. Ответы на них я стараюсь получить. В селе Орловка беседовал с местными жителями. Выяснилось, что они сами не владеют информацией о трагедии на своей земле во всей полноте. Согласно архивным документам, местное население привлекалось к рытью могил, к закапыванию расстрелянных людей. И в коллективной исторической памяти явно сохранилась потребность забыть эти факты. Было и было – все списали исключительно на нацистов.
Право выбора
– Свое исследование вы озаглавили цитатой одного из врачей психлечебницы «Больные у нас негодные, поэтому и подлежат расстрелу». Часть медперсонала оказалась пособниками нацистов?
– Германские военные части появились в Орловке 4 июля 1942 года. Если ссылаться на показания свидетелей, то можно утверждать, что в лице отдельных сотрудников лечебного заведения нашлись лица, поддержавшие оккупационный режим и ставшие соучастниками военного преступления. Согласно документам НКВД, 3 июля 1942 года в 12.00 назначенный нацистами новый директор психиатрической больницы Александр Ананьев созвал совещание врачей и старших медсестер, на котором присутствовали также немецкие офицеры. Чернорабочая Надежда Федорова показала: "В момент этого совещания я убирала 6-й корпус, дверь кабинета директора, в котором происходило совещание, была открыта. Я слышала, как главврач Аникин говорил "больные у нас все негодные, поэтому и подлежат расстрелу". Но самое удивительное для меня в этой трагедии, что, оказывается, небольшой части пациентов удалось спастись. Они бежали и в лесу выжили. Я расспрашивал об этом местных старожилов, но в памяти сельчан все это тоже не сохранилось.
Особое внимание вызывает аптекарь Владимир Ергольский. Согласно документам НКВД, он тайно лечил пациентов. Других подтверждающих документов я пока не нашел. Но сам по себе факт интересен, он говорит о том, что в Орловке было организовано тайное сопротивление оккупантам и спасение людей. По этой причине деятельность Ергольского требует дальнейшего исследования.
– То есть возможность выбрать манеру поведения на оккупированной территории у медперсонала была?
– Конечно. Но многое пока остается не проясненным. По архивным документам ФСБ четко просматривается, что часть медперсонала и местных активно помогали в реализации нацистского плана «Т-4». Этих врачей осудили. Их дела, в которых – все подробности сотрудничества с нацистами, в архивах присутствуют. Однако документы для исследования пока не выдаются, потому что эти люди впоследствии не были реабилитированы, примененные к ним меры признаны обоснованными. А доступ к архивно-следственным делам нереабилитированных лиц не предоставляется. У меня есть надежда, что часть документов удастся дособрать в московских архивах – ведь больница находилась в республиканском подчинении. Может, удастся найти и реконструировать поименно списки всех пациентов и медперсонала. Со всеми этими нюансами еще предстоит работать. Пока я занимаюсь этой темой один год, собираю документы в архивах Воронежской области и других регионов, в Государственном архиве РФ. Немецкие документы мне предоставила коллега историк Ирина Реброва. Совсем недавно удалось достать фотографию расстрелянного врача Елизаветы Резниковой. Ее фотография была выложена в Израильском национальном мемориале Катастрофы и Героизма «Яд ва-шем». А туда из Москвы фото выслала племянница Резниковой. Совсем молоденькая врач Елизавета Львовна Резникова вместе с грудным ребенком была эвакуирована в Воронежскую область в 1941 году из Днепропетровска и начала работать в Орловской больнице. Я написал ее племяннице в Москву. Жду ответа.
Не только Орловка
– Нацистская программа «Т-4» реализовывалась на территории нашей области не только в Орловке?
– Да, ведь под оккупацией в области оказалось четыре дома инвалидов. По архивам я собрал поименные списки людей из этих учреждений – но что с ними стало? Тема пока не исследована совсем. Есть кое-какие свидетельства по так называемым дефективным детям из интерната Острогожска, которых не успели эвакуировать, и они бродили по оккупированному городу. Некоторых из них у себя дома укрыла местная жительница. Остальных немцы расстреляли. Сейчас собираю подробности и по этому сюжету, и по другим воронежским домам инвалидов. В общем, впереди – новые поиски и наверняка, новые открытия.
Из исследования Виктора Бахтина о событиях в Орловской психиатрической больнице во время оккупации:
«Сотрудники и пациенты психиатрической больницы «Орловка», равно как и медицинское оснащение лечебного учреждения эвакуированы не были. Напротив, из архивных документов известно, что в психиатрическую больницу во второй половине 1941 года поступила партия эвакуированных пациентов и медицинского персонала из Смоленской области. Более подробные данные и точное количество эвакуированных в документах отсутствуют».
«Германские военные части появились в Орловке 4 июля 1942 года. Оккупационные власти сместили прежнее руководство больницы и назначили директором Александра Тимофеевича Ананьева. Причины его назначения пока неизвестны, возможно, на назначение повлияло владение им немецким языком, лояльность или открытая поддержка новой оккупационной администрации. Александр Ананьев в «Орловке» был новым человеком, прибыл вместе с эвакуированными из Смоленской психиатрической больницы менее года назад и занял активную позицию, направленную на сотрудничество с оккупационными властями. На собрание трудового коллектива 7 июля 1942 года, согласно свидетельским показаниям аптекаря Владимира Васильевича Ергольского, Ананьев говорил, что «он вовсе не больной, а старый враг советской власти, которому удалось скрыться от преследования НКВД в стенах психлечебницы, призывал приветствовать Гитлера, освободившего всех от большевиков и долго еще в том же духе». Хвалебные речи в поддержку немецкой администрации продолжили главный врач психиатрической больницы Иван Михайлович Аникин и главный бухгалтер Николай Васильевич Покровский».
«Начался массовый расстрел жертв. Свидетель Николай Марков: «Всех душевнобольных согнали как скот в загородку для буйных, находящейся около 2-го корпуса. Из этой загородки немцы заставили водить больных к воронкам, образовавшихся от разрыва авиабомб, где расстреливали их». Свидетель Владимир Ергольский: «Я услышал один, затем второй выстрел сбоку аптеки, подойдя к окну материальной комнаты, увидел немецкого жандарма, стрелявшего из револьвера в затылок больной женщины над воронкой от авиабомбы». Свидетель Павел Мусорин: «Когда собрали во всех больных во втором корпусе, а яма еще не была готова, то начали водить больных партиями к воронкам от авиабомб, где их расстреливали. Когда была готова яма, то проломив заднюю стену забора, которым был окружен корпус, начали водить больных в яму. Когда подводили больного к яме, то его с силой толкали в спину, и он падал в яму, а там его уже пристреливали ходившие два немца по краю ямы. Некоторые больные сильно сопротивлялись и сами не шли, то их тащили силой, волокли по земле обнаженными с нечеловеческими криками».
«Санитарка Надежда Федорова рассказала: «Некоторые больные, не желая погибнуть от рук немецких палачей, сами кончали с собой. Так, две женщины, фамилии которых установить не удалось, разбились о столб. После того, как ямы были доверху заполнены телами расстрелянных, среди которых некоторые еще продолжали шевелиться, они были закиданы землей».
«Свидетель медицинская сестра Ольга Васильевна Зозулина: «Я пошла выносить ведро. Увидела – идет Елизавета Львовна с ребенком на руках. Рядом шел немец. Он ей что-то сказал. Резникова поцеловала ребенка и положила его на траву. Немец выстрелил в нее, она покачнулась, он выстрелил еще раз. Резникова упала. Затем немец выстрелил в ребенка».