18.04.2022, 12:00 
Мой тезка – бывший инженер. До перестройки и ускорения мы работали с ним на воронежском «Процессоре», вместе ездили в командировки, и нам есть что вспомнить. Жена его работала на том же заводе экономистом. Потом завод приказал нам долго жить, и они оба перебивались случайными заработками.
Я знаю, что после завода он бедствовал и пытался добывать деньги частным извозом, а жена очень боялась за него и, в конце концов, настояла, чтоб он бросил это дело: лучше в нищете, зато живой. Он бросил, и однажды я встретил его на рынке. Мой старый приятель стоит за мясным прилавком. О своей работе рассказывает охотно.
Рабочий день мой начинается намного раньше утра. Он начинается вчера после обеда. У нас команда из четырех человек. Мы ездим по деревням, покупаем свиней, разделываем, привозим на базар и продаем. Трое едут, один здесь – засветло столбит место на рынке и решает прочие «оргвопросы».
Заводила в нашей команде – Павлик, младший брат моего заводского друга Олега. Оба они здоровенные парни. Не качки, а кость такая, деревенские богатыри. Павлик раньше был «наперсточником», а теперь он – «смотрящий». На этом же рынке. Иногда он от нечего делать показывает нам наперсточные «технологии». Забавно смотреть, как в его огромных ладонях исчезают шарики. Тема его лидерства в команде никогда не возникает, просто Павлик говорит: я за любого из своих ребят горло кому хочешь перегрызу.
Жизнь Павлика – рынок, его все знают, и он здесь, как рыба в воде. Общается с лицами деревенской национальности, узнает, у кого и где откормлены свиньи и договаривается насчет продажи. Правда, в последнее время сложнее стало: лица московской национальности перебивают цену. У них там мясо намного дороже, поэтому они сюда ездят.
Павлик, можно сказать, наш менеджер. Банкует и распоряжается деньгами. Надо сказать, распоряжается честно – это и так видно. Мысль проверять его даже не возникает.
Моя работа в команде – чтоб старенькая «копейка» ездила, и чтоб прицеп был. Бензин покупаем из «общака». Прицеп я выпросил у брата и после каждой поездки возвращаю его к брату в гараж. В прицеп шесть-семь туш входит. Свиных. Говядину мы почти не берем – рентабельность не та. Еще помогаю разделывать туши на месте и стою, как и все, за прилавком.
В первую же поездку мы потеряли дверцу с прицепа. Защелка, видно, сдвинулась от тряски, дверь открылась, и ее стало болтать, а потом и вовсе оторвало. Мы сразу не заметили, позже возвращались на несколько километров, пытались найти ее,– да куда там! Блин моржовый. Брат потом сказал: да ладно, что ж… А я собирался дверь восстановить, но так и не сподобился. Просто доской какой-нибудь загораживаем дыру, и все.
Выезжаем мы после обеда. Пока добрались, пока нашли. Иногда договор оказывается дешевле денег, москвичи перебили цену или хозяин передумал. Народ деревенский очень себе на уме. Засомневался – пиши пропало. Приходится мотаться по деревне и искать, кто может продать нам свиней. Или вообще ехать в соседние села. В маленькой деревне обычно все знают, кто собирается скотину резать.
Я в убийстве свиней не участвую. В разделке – да, охотно. Когда она уже не дышит, и кровь стекла. При разделке мясо уже похоже на рыночное, в нем нет крови. Даже есть удовольствие от разделки. Наверное, это древний инстинкт охотника. Удовлетворение от своей способности накормить семью; можно любой кусок взять себе, хоть печенку, хоть вырезку. Потроха при разделке обычно складывают в корыто. Приятное зрелище. Сколько добра! Но хозяева часто оставляют потроха себе. А вообще, можешь хоть целую тушу забрать себе и набить холодильник до упора. Это греет. Опять же, мясо очень свежее, его добыли только что, сегодняшней ночью.
От меня резать свиней и не требуется, потому что когда мы трогаемся из города в очередную поездку, Павлик с Олегом начинают пить водку. А я не пью, и они ценят это. Жалеют даже: это ж такая мука – трудиться за рулем, когда они на заднем сиденье разливают, закусывают с комфортом; могут всегда сказать: останови, Санек, на пару минут. И покурить на свежем воздухе – простор, лес темнеет вдалеке, птицы поют, кузнечики, запах травы, дорожной пыли и теплого асфальта, и ни одной живой души во все стороны. Иногда речка, возле которой, опять же, всегда можно остановиться в диком месте и плюхнуться, поплавать среди кувшинок.
Зайцев мы видели много раз, а однажды на лесной дороге нас встретилась косуля, и Павлик вздохнул: эх, ружьишка нет, сколько мяса за бесплатно…
Павлик с Олегом парни здоровые, но осваивают только один пузырь – это норма на дорогу. За удачу. Больше нельзя. Дисциплина. Предстоит тяжелая работа.
Потом, когда приезжаем на место и договариваемся, наступает мое время. Теперь я могу выпить и отдыхать, пока они режут и разделывают. Вечером по темноте начинают и только к 3-4 утра заканчивают. Я к этому времени сплю или, если туш много, помогаю разделывать. Сначала надо, понимаешь, как и положено мужчинам, добыть мамонта, а выспаться можно потом, дома. В своей пещере. Сколько влезет. Потому что если у тебя холодильник забит до отвала, и жене есть на что купить детям одежду, обувь и еду, то выспаться, как следует ты имеешь полное право.
Грузим туши, Павлик торгуется насчет потрохов и сбивает цену, потому что мы сами все разделывали и т. д., угощает хозяина водкой – сколько влезет. Сам выпивает, конечно. Обычно бывает, что хозяин уже никакой, а у Павлика даже язык не заплетается. Тогда, конечно, скидка зависит от ответа на вопрос: ты меня уважаешь? И от хозяек, которые сильно нервничают насчет скидки и потрохов и шипят на непутевых своих мужей.
Расплатились, погрузили, трогаем. Для братьев опять наступает отдых. Разливают, закусывают. Ночь еще, мне работать, а им отдыхать. Если с машиной все хорошо. А бывает очень нехорошо. Старенькая она, 18 лет скоро. И остеохондроз у нее, и почки не в порядке, и просто глюки, когда ни один шоферюга диагноза не поставит.
Вот недавно приехали, нашли продавца, а подъехать к дому не можем – не заводится, сволочь старая. Уговорили местную скорую, – она брала нас на буксир, но ничего не получалось, трос мой из синтетики несколько раз рвался; я его связывал и опять садился за руль, и водитель скорой начал уже зло бормотать, что ему давно пора ехать, но «копейка» не заводилась. Я ее сгоряча материл поначалу, потом извинялся и шепотом уговаривал собраться, а то уже вечер, и что ж нам делать? Нас ждут пять свиней неподалеку, а когда сразу пять в одном месте – это удача; ну, родненькая, ну, пожалуйста…
И она завелась в тот раз, и все было нормально до обратной дороги. Тут последние силы ее оставили, и через несколько километров из-под капота пошел дым. Радиатор потек. Сварка нужна, но какая, блин моржовый, сварка на дороге? Толкаем ее вместе с прицепом, под завязку нагруженным тушами, до ближайшего колодца. Заливаем воду, сами пьем, несколько километров едем, потом опять дым, и опять толкаем. Солнце уже взошло, но акварельный рассвет только раздражает. Потому что на рынке ждет наш четвертый, который застолбил и оплатил место, а нам еще надо санитарные штампы ставить, перетаскать туши на рубку и лишь потом – за прилавок.
Рубщики на рынке – дружбаны Павлика. По знакомству они нас обслуживают вне очереди, но часть мяса им надо отдать за работу. Это, между прочим, большое дело – хорошо нарубить тушу.
Но до рубщиков дожить надо, а пока мы тут толкаем эту злосчастную, замученную жизнью «копейку»… И солнце все жарче – доживет ли наше мясо?
Так и добрались до города – часть пути на машине, часть – как бурлаки. Кто хочет, может повторить.
Стою вот за прилавком и горжусь. Пусть знакомые видят, хрен с ними. Заходил недавно наш начальник цеха; ничего, поговорили. Даже выпили с ним по «стопарику». А горжусь я, что для мужчины никакая работа не может быть позорной, если ему надо семью кормить. Это раньше – торгаши, торгаши!.. Теперь я и сам торгаш, зато могу дочку в школу собрать и купить ей сапоги к зиме. И жене что-нибудь. Пусть презирают, кому хочется. Сейчас другие времена.
За мясом разные люди приходят. Некоторые вообще не торгуются, им важно конкретное, качественное мясо. А есть бабки нищенского вида. Ходят, выпрашивают мясные ошметки. Павлик на них ругается и не дает, а мы им дарим обрезки, кости. Павлик за это на нас не ругается. Просто – дураки, мол; среди этих нищенок есть такие, что хоть банк открывай. Процентщицы, блин. Но я считаю, что дело не в них, а во мне.
Один раз подошла женщина средних лет, еще красивая. Глаза такие… Я ей: вам что хотелось бы, женщина? Вот вырезка отличная, а вот на котлеты. Расстилался, короче. Она смотрела, смотрела. Подняла свои глаза карие и сказала: у меня нет… денег. А я и растерялся. Потом глянул – наших никого поблизости. Говорю: возьмите вот этот кусочек так. Без денег. А она посмотрела в меня и отвернулась. Нет, спасибо. Извините. И ушла.
Когда торговля наша кончается, Павлик собирает выручку в кучу и делит. Приятное занятие. Делим между собой и остатки мяса. Можно сказать, халява, и в ней есть свое удовольствие: бесплатно, а жена какое-нибудь блюдо придумает.
В последний раз мы до самой ночи мотались – везде облом. Потом Павлик договорился с какими-то прохиндеями, и они пообещали свинину. И вот мы уже ночью кружились по окраине села, курили в полной темноте под деревенскими звездами, светили фонариками и думали, что делать, если опять облом. До сих пор ведь ни разу, дай Бог здоровья Павлику, пустыми не возвращались.
Ждали очень долго. Уже начали всерьез беспокоиться. Олег второй раз завел речь о том, как он тут все на хрен перевернет вверх дном за брата. Всю деревню на уши поставит. Наконец, из темноты пришел Павлик в окровавленном халате, и мы еще куда-то ехали, а потом с тракторной тележки прямо в поле перегрузили три туши в прицеп.
Как потом выяснилось, мужики сперли для нас свиней на колхозной ферме. Пока мы ждали в темноте, Павлик вместе с ними таскал свиней, а потом они их вместе резали.
Расплатились при фонариках. После этого поехали в другое село, потому что трех туш явно мало. И Павлик сообщил нам в машине, что мужиков кинул, дал им в темноте меньше денег, чем договаривались. Сказал, что правильно сделал, потому что он сам, считай, таскал этих свиней и колол их сам; за что платить полную цену? Зато навар хороший будет.
И в соседнем селе у нас тоже все сложилось, хоть и ночью. Там хозяин со своим зятем быстренько организовали дело, я лег спать, а Павлик с Олегом трудились над тушами. Потом ко двору с ревом подъехал какой-то грузовик, и я проснулся. Оказалось, те мужики посчитали деньги и бросились в погоню.
Не знаю, как они нашли нас. Один остался у грузовика с монтировкой. Трое, напряженные, подошли разбираться к Павлику: это что же?.. Признаться, я струхнул. Но Павлик даже в лице не изменился. Даже от разделки не оторвался: чего за проблемы, мужики? Мало денег? Ну, так не беспокойтесь, мы ж завтра сюда опять приедем, доплатим. Я ж вам сразу сказал, что завтра добью.
Денег он им не дал. Мужики помялись и уехали, сделав вид, что верят насчет завтра. А чистый доход Павлик разделил потом между нами. Жена на эту «премию» купила дочке сапоги зимние. В деревню ту мы больше не ездили. Павлик и Олег, разделывающие туши большими ножами, – это, конечно, внушает, но береженого Бог бережет.
В другой раз облом у нас случился с хряком. Хряка вообще-то нельзя на рынок, от него мочой несет, если варить начнешь. Каким-то образом Павлик недосмотрел. А может, просто купил дешево. Но проблема решилась, хотя и беспокойства нам хватило. Ведерко потрохов ветслужбе, мяса побольше на анализ, и все в порядке. Выходит ветеринарша, производит «внешний осмотр» и шлепает по мясу синими расплывчатыми печатями. Строгая: а это не хряк ли у вас? Ой, ну что вы, да мы тут уже сто лет торгуем, как можно?
Потом одна покупательница колола нам глаза: что ж вы хряком-то торгуете, и стыда на вас нету? Да что вы, какой хряк?! Понюхайте, женщина, понюхайте, как следует! Ну да, а варить потом начнешь, и сразу мочой воняет. Что ж я не вижу? Обижаете, женщина, такая интеллигентная с виду, а говорите глупость. Но она все равно обозвала нас нехорошими словами.
Ничего, расторговались.
Я взял домой целую ногу. Не от хряка, конечно. Купил – ну, просто из моего дохода. Хотелось прийти домой настоящим добытчиком: вот мясище, свежатинка, а это заработок. А Павлик высчитал у меня потом полную стоимость задка.
Хорошее мясо, но за полную стоимость мне было обидно. Я ж свой. К тому же задок брал целиком, а за это даже обычным покупателям давали скидку. А мне не дали. И Олег брату сказал: чего ж ты с Санька взял по полной? Ты половину высчитывай, что ж своим-то продавать… Но Павлик тему не поддержал, а я счел не благородным выпрашивать скидку. Ладно, хрен с ней. Не обедняю.
О будущем? Ничего не думаю. Главное – семью прокормить. О будущем пусть правительство думает. А я инженер. Умею электронные схемы рассчитать, проектировать и ремонтировать любые блоки питания, – в прежние времена у меня было четыре заявки на изобретение и не счесть, сколько рацпредложений. В трудовой книжке благодарности записаны. Сам посуди, какое будущее, если мне уже под сорок, а на работу приглашают молодых, до 35. Пока вот мясо в холодильнике есть, и слава Богу. Ничего, мы – великий народ. Как тараканы. Нас невозможно истребить. Грядущее мне часто кажется иль темным, иль пустым. А потом встряхнешься – да ничего, бывали и похуже времена.
Странички прошлой жизни. 1. Чем пахнет детство.
Странички прошлой жизни. 2. Про ерша.
Странички прошлой жизни. 3. Когда мы были бессмертными
Странички прошлой жизни. 4. Грешные дети
Странички прошлой жизни. 5. Поединок
Странички прошлой жизни. 6. На память разводящимся
Странички прошлой жизни. 7. Рок-музыка на Домостроителей
Странички прошлой жизни. 8. Под стук колес и барабанов
Странички прошлой жизни. 9. А ты подписался добровольцем?
Странички прошлой жизни. 10. Сальвадор Дали и мясо
Странички прошлой жизни. 11. Секретики промышленной безопасности
Странички прошлой жизни. 12. Не думай о ремонтах свысока
Странички прошлой жизни. 13. Йена, парадоксов друг