10.12.2019, 16:13 
Эти три колонны шли к Грозному безмерно долго, и дикторы программы «Время» перечисляли названия населенных пунктов, встречавшихся на пути солдат.
Детство мое прошло в маленьком городке в ста километрах от Грозного, и все эти села и города мне были знакомы, я бывал во многих из них, помнил людей, их населявших, и не мог, не хотел поверить в то, что война началась, и остановить ее невозможно.
Катастрофический штурм Грозного, когда люди в ужасе убивали друг друга, а страна отмечала Новый год, пила, закусывала, смотрела развеселые концерты по телевизору – таким для меня стал образ войны вообще. И чем больше я узнавал, тем больше этот образ усиливался.
В начале 1995 года, едва восстановилось железнодорожное сообщение, я поехал туда. Недалеко от Грозного на параллельном пути стояли платформы, на которые была погружена разбитая техника – танки, бронетранспортеры. Наш поезд ехал мимо этого «кладбища» не менее получаса.
А ведь в каждую из этих машин совсем недавно садились молодые люди, у которых еще было будущее.
И все леса рядом с городом были сожжены. Собственно, и города никакого не было. Руины, а в них мины.
Я бы хотел вслед за Хемингуэем написать, что чем ближе к передовой, тем больше замечательных людей встречаешь, но не могу – на передовой не был.
Зато своими глазами увидел, что подавляющее большинство людей от войны страдают невыносимо: их жизни разрушены, как дома, в которых они обитали, в их душах поселился неизбывный страх. И они приобрели веру в самую большую ложь на свете – в то, что все проблемы можно и нужно решать только силой.