05.07.2022, 10:43 
Спустя 80 лет в истории оккупации Воронежа продолжают открываться новые трагичные страницы. Одна из самых малоизвестных – создание и уничтожение в оккупированном городе Дома инвалидов по улице 20-летия Октября, 86.
Вокруг этого дома до сих пор много тайн, о которых «Горком36» еще расскажет. Подробности долгое время были засекречены и стали раскрываться только сейчас – в рамках федерального проекта о трагедии гражданского населения в годы войны «Без срока давности».
Мы уже писали о вкладе воронежского историка и педагога Виктора Бахтина в это масштабное научное исследование. Крупный блок работы стал частью другого федерального проекта «Помни о нас» – о жертвах нацистской программы «Т-4», согласно которой уничтожению подлежали граждане любой национальности с инвалидностью. Так сложилось, что в истории военного Воронежа тесно переплелись судьбы двух категорий жертв нацизма – немощных людей всех возрастов и евреев. А вместе с ними – и судьбы воронежских врачей, оставшихся в оккупированном городе. Это воронежское переплетение самых разных сюжетных линий по мере рассекречивания архивов становится уникальным в истории Великой Отечественной войны. О новых подробностях своего исследования Виктор Бахтин рассказывает корреспонденту «Горкома36».
За пределами памяти
– Сам факт, что большая часть расстрелянных в Песчаном Логу воронежцев – это пациенты Дома инвалидов, до последнего времени было за пределами нашей исторической памяти. Впервые эту версию выдвинул краевед Павел Попов. В своей книге «Твой крест, Воронеж» он упоминает Дом инвалидов, о котором в ходе свидетельских показаний рассказали два врача. Эти показания о злодеяниях нацистов в городе они давали в 1943 году, еще до обнаружения массового захоронения в Песчаном Логу. Врачи высказали предположения, что постояльцы Дома инвалидов расстреляны. После войны некоторых из врачей, работавших в лечебных учреждениях периода оккупации, репрессировали, позднее – реабилитировали. Но доступ к их делам в полном объеме пока ограничен. Сотрудники архива ФСБ предоставили мне только часть информации. Большая часть пока остается засекреченной, потому что положенные для рассекречивания 75 лет по различным эпизодам заканчиваются в январе 2023 года. Надеюсь, к этому времени удастся получить полную картину событий.
Дело врачей
– Уже известно, что за сотрудничество с оккупантами после войны были арестованы воронежские врачи Каземир Спалек, в ведении которого комендатура передала все госпитали города, а также Галина Мышкина, которая после расстрела Ребекки Мухиной руководила госпиталем в здании 29-й школы. В рамках их дел в 1948 году также был допрошен в качестве свидетеля врач Андрей Белянкин. До оккупации и во время захвата правого берега города он работал врачом скорой помощи. Согласно его показаниям, летом 42-го непрерывно работал по городу под бомбежками, вызовов оказалось очень много. На одном таком выезде был контужен, лежал дома и не успел эвакуироваться. Уже в оккупированном городе встретил на улице коллегу Ребекку Мухину. Она предложила ему остаться в городе, где оказалось много раненых советских солдат и офицеров, и врачи теперь очень нужны. Она же и рассказала Белянкину о том, что немцы собираются собрать всех немощных в одно место. И чтобы позаботиться о людях, предложила создать Дом инвалидов.
– Белянкин осматривает сохранившееся здание бывшего дома-коммуны недалеко от госпиталя Мухиной и предлагает именно в нем организовать учреждение. Ведь до приезда в оккупированный город Каземира Спалека всем здравоохранением здесь фактически занималась именно Ребекка Мухина. В занятом немцами городе Белянкин встречает еще одного своего коллегу – и они вместе начинают прием в учреждение первых пациентов.
– Вероятно, сюда же были свезены постояльцы Дома слепых – довоенного советского учреждения. Потому что в Доме инвалидов оказалось также группа незрячих стариков. Итак, два врача начинают организовывать весь лечебный процесс. Сюда были помещены 450 человек, включая восьмерых детей от полугода до трех лет. В штате персонала появляются другие врачи, а также медсестры, санитары, повара. И все вместе они пытаются что-то делать.
Из показаний главного врача Андрея Белянкина:
"Находившиеся больные в доме инвалидов содержались в тяжелых условиях… большей частью лежали на полу, постельных принадлежностей не было, для чего использовалась одежда больных и другие личные вещи. У находившихся больных в одежде и постелях была масса вшей. Питание было плохое, два раза в сутки. Часть больных страдала кровяными поносами… Питьевая вода почти отсутствовала. Ввиду неоказания помощи и истощения часть пациентов умерли. Не хватало медикаментов, некоторые медикаменты совершенно отсутствовали… совершенно отсутствовала сыворотка и дезинфицирующие средства. Со стороны немецких оккупационных властей помощи не оказывалось и по всем обстоятельствам немецкие власти не обеспечивали питанием".
Еврейский вопрос
– Фамилия самого убийцы Ребекки Мухиной пока закодирована. Но благодаря рассекреченным допросам уже доподлинно известно, что списки еврейских пациентов и врачей Дома инвалидов и госпиталей для комендатуры составляла доктор Галина Мышкина. Именно Мышкина возглавила в оккупированном Воронеже все лечебные учреждения после отбытия из города инициатора создания и руководителя этих госпиталей при комендатуре Каземира Спалека. После войны она была также обвинена в измене Родине. Ее архивно-следственное дело – ценный источник, раскрывающий обстоятельства уничтожения воронежцев.
Из показаний главного врача Галины Мышкиной 29 декабря 1947 года:
«Проработав в госпитале дней пять, я была назначена главврачом, так как до этого главврача работала доктор Мухина, еврейка, и немцы как еврейке ей не доверяли. Мухину сняли с должности главврача, оставив работать в госпитале рядовым врачом, а меня назначили главврачом госпиталя. Мухина проработала здесь недели две… 20 августа 1942 года она была расстреляна во дворе госпиталя…»
Из показаний Андрея Белянкина:
«Примерно во второй половине августа I942 года, за несколько дней до эвакуации больных из Дома инвалидов, пришел немецкий солдат с автоматом в нетрезвом состоянии. Встретив меня, обратился на русском языке: «Вы еврей?» Я ему ответил: «Нет». Последний потребовал у меня паспорт… посмотрел его, а затем спросил: «Где помещаются больные?» Я ему сказал: «Больные находятся наверху». Немецкий солдат быстро пошел наверх. Когда я шел по коридору на кухню, лично видел, как выводили больных евреев во двор дома инвалидов. ... Раздались выстрелы. Как во сне я вошел в помещение, где понял, что я оглох и ослеп. А потом кто-то из больных и обслуживающего персонала мне рассказал, что пьяные немецкие солдаты расстреляли евреев, которые были закопаны в воронке из-под бомбы во дворе дома. Всего было расстреляно около 30 евреев и русских, похожих на евреев».
Первая очередь и последний путь
– Дом инвалидов становится первым местом, из которого нацисты начинают вывозить пациентов на уничтожение. 17-18 августа была вывезена первая колонна из 30 человек. В этой колонне оказались мать нашей разведчицы, внедренной в СД (служба безопасности) Евы Никитиной, а также сын известного воронежского профессора заведующего кафедрой инфекционных болезней мединститута Владимира Вержбловского. Сам Владимир Михайлович был расстрелян в Воронеже в числе других евреев. Как отметила потом в своих показаниях одна из медсестер, самых уважаемых и почетных пациентов вывезли первой подводой. Она была уверена, что их вывезли в эвакуацию.
Из показаний Андрея Белянкина:
«Примерно во второй половине августа 1942 года к дому инвалидов подъехало несколько подвод. Точного числа подвод не знаю. В это время мне кто-то из врачей сказал, что подводы прибыли для отправки больных в немецкий тыл. Я дал указание врачам и санитарам, чтобы они производили посадку на подводы больных, которые могут ходить и сидеть. После того, как была отправлена первая партия больных на подводах, на следующий день к дому инвалидов прибыли две немецких грузовых автомашины, крытые брезентом. Обслуживающий персонал дома инвалидов выносил и выводил из помещения больных. … Посадку больных в автомашины производили немецкие солдаты, при этом очень грубо обращались с ними, и в кузов машины помещали людей очень много. Личные вещи больным не разрешалось брать с собой, они складывались во дворе.
В первую очередь на автомашинах отправляли тяжелобольных. Автомашины делали несколько рейсов в день, но очень быстро возвращались за следующими, и тогда мне стало понятно, что больных отправляли недалеко».
Кто убивал?
Шофер зондеркоманды Иван Бойко на допросе следователям СМЕРШ показал, что больных и стариков расстреляли по распоряжению штурмбаннфюрера СС фон Радецкого.
Непосредственно расстреливали Эдуард Линд, Али Циммерман, Фелькер и другие члены зондеркоманды 4a.
Право на жизнь
– Сейчас в рамках проекта «Помни о нас» я пытаюсь выйти на следы всех домов инвалидов нашей области, которые до оккупации были советскими учреждениями. На оккупированных территориях в регионе оказалось пять домов инвалидов. Немцы прорывались быстро – местные власти эвакуировать всех людей не успели. Мне как историку важно знать их судьбу, изучать трагедию в преломлении международных норм прав человека. Ведь произошла настоящая гуманитарная катастрофа. Самая уязвимая часть населения: женщины, дети, старики, лица с инвалидностью в условиях военных действий должны находиться под особой защитой, но именно эти группы населения стали особыми жертвами войны. На них приходится наибольший процент уничтоженных на оккупированных территориях. У людей с инвалидностью, как у евреев и партийных работников, отбирали само право на жизнь. Все эти нюансы трагедии по мере рассекречивания архивов должны стать всеобщим достоянием. Сегодня, как никогда, важно закрепить в общественном сознании, что каждая человеческая жизнь бесценна.