17.07.2018, 14:36 
В Воронежском государственном академическом театре драмы им. Кольцова завершился третий семинар-лаборатория «С.И.Т.О.» (современное исследование театральных объектов), открывший городу не только новые пьесы, но и новые лица. В одном из эскизов публика увидела 17-летнего актёра Севастьяна Смышникова, сына известного в Воронеже Юрия Смышникова.
Начинающий артист сразу полюбился воронежскому зрителю, и теперь ведутся разговоры о включении спектакля с участием Севы в постоянный репертуар театра.
О выборе профессии, первой серьёзной работе и знакомстве с Олегом Табаковым Севастьян Смышников рассказал в интервью «Горкому36».
Работа в диалоге
– Вы дебютировали на сцене Воронежского драмтеатра в роли Мота в эскизе спектакля «Ганди молчал по субботам» режиссёра Елены Ненашевой (проект С.И.Т.О.). Как оцениваете этот опыт?
– Это действительно колоссальный опыт. Я только учусь, поэтому привык работать с педагогами, у которых профессия такая – говорить с тобой на одном языке. А тут – профессиональный режиссёр, который не делает скидок на твой возраст, ему неважно, что ты начинающий артист. Он ставит задачу, и ты должен её выполнить.
Я попытался быстро сориентироваться. Работая с Леной, я приобрел практические навыки: она не пыталась «разжевать» что и как я должен показать, это я старался нащупать то, что она хотела видеть. В театре режиссёр задаёт идею, в направлении к которой мы движемся. А то, как мы движемся, зависит от каждого из нас. При всём этом важно работать в связке, в диалоге, должно быть взаимопонимание.
– Для режиссёра работать в диалоге с актёром означает соглашаться с его взглядом на ту или иную сцену. Исходили ли от вас предложения, которые Елена Ненашева одобрила?
– Многие мои предложения, на которые я, возможно, выходил не совсем осознанно, не были отвергнуты. Я и мой персонаж примерно одного возраста: мне 17 лет, ему 16. Я просто что-то делал, и Лена понимала, что это соответствует возрасту, и говорила: «Давайте оставим». Мне было проще вжиться в эту роль, потому что мы почти одногодки. Все действия подходят, главное – понять ситуацию.
И еще был один любопытный момент. Органичная сцена с Магдаленой Магдалининой: я читал длинный диалог, а она выполняла какое-то физическое действие. Магдалена великолепная актриса, с ней очень комфортно работалось, она чувствовала меня, и я это осознавал, мне это помогало. И вот, играя эту сцену, мы поворачиваемся друг к другу, я вижу ее глаза и… забываю слова. Режиссёр увидела это и решила закрепить паузу.
А была и обратная история, когда я не мог смириться с виденьем Елены каких-то вещей. Например, кепка. На протяжении всего спектакля я должен был находиться в ней. Но я не понимал, зачем она нужна. Все время снимал её, пытался переубедить режиссёра. Но ни в какую. В ответ: «Так нужно». А потом вдруг я понял, что без кепки не могу разыграть некоторые мизансцены, мне без нее неуютно, это часть меня.
– Спектакль «Ганди молчал по субботам» планируют включить в репертуар театра. Но вы учитесь в Москве, есть риск, что художественный руководитель вас не отпустит. Обидно будет отдать роль другому артисту?
– Разрешат – приеду, нет – значит, нет. Готов ли я увидеть другого на своем месте? Да, а почему нет? В драмтеатре есть молодые актёры, которые гораздо опытнее меня. Просто эта история без меня получится другой. Я не стану зацикливаться на этом, всегда нужно идти вперед. И подобное, возможно, еще не раз случится в жизни.
Вообще это фактически мой первый спектакль с таким объёмом текста, с профессиональными актёрами, а не студентами, с однокурсниками моего отца, которые помнят меня ребёнком. А тут мы стоим рядом и выполняем одну задачу, и я понимаю – ну всё, я вырос.
Палочка-выручалочка и человек-легенда
– Расскажите, как и почему выбрали актёрскую профессию?
– Да случайно всё произошло (смеется). Мне было 15. Мама прочитала в интернете, что в колледже Олега Табакова начинаются прослушивания. Она спросила: «Поедешь?». Я подумал, а почему бы и нет. За пять дней подготовил программу – басню, стихи, прозу. Спасибо большое папе, он помог мне понять смысл произведений, подсказал, где и какая должна быть интонация. Он – мой главный критик, и всегда им останется, потому что он всегда рядом, в любой момент я могу ему позвонить и посоветоваться, а папа будет только рад.
Я прошёл все туры, и Олег Павлович меня выбрал. Постепенно я стал включаться в процесс и понял, что не ошибся. Наши педагоги – действующие артисты «Табакерки», мы с ними говорим на одном языке, они нас понимают. С мастерами мы готовим педагогические отрывки: поставили, например, «Дуэль» Чехова, «Двенадцатую ночь» Шекспира, «Трактирщицу» Гольдони. На третьем курсе будем воплощать «Евгения Онегина» Пушкина.
Когда видишь театральную жизнь и участвуешь в ней – это разные вещи. Театр – это механизм, машина, которая работает, как часы, и ты к этому причастен. Это круто! К тому же на сцене гораздо проще выражаться. Здесь ты можешь делать какие-то вещи, которые не сделал бы в жизни. Я имею в виду какую-то высокую идею, которую сложно донести, просто выйдя на улицу или в компании друзей. А люди, которые приходят в театр, они за этим и пришли, они сели и внимают, они этого хотят. Непередаваемое чувство!
– Смерть Олега Табакова стала большим ударом не только для театрального сообщества, но и всей страны. Каким вы его запомнили?
– Олег Павлович – безгранично добрый человек, палочка-выручалочка во всём. У меня о нём только тёплые воспоминания. Помню, как он вручал нам студенческие. Я тогда очень волновался, и, когда я подошёл к нему, у нас случился забавный диалог.
«– Как дома зовут? – спросил Олег Павлович.
– Что? – переспросил я, растерявшись.
– Как дома зовут?
– Севулёк, – замешкался я.
– Ну, держи, Севулёк! – вручил мне студенческий».
А я не знаю, почему я так сказал, меня никто никогда не называл «Севулёк». Но с тех пор все меня так называют.
Олег Павлович на наши экзамены по актёрскому мастерству приходил. Помню, делал пародию на Майкла Джексона. Сцена, свет, я не вижу людей. Только когда выполнял движение вниз, смог разглядеть первый ряд. И там сидел Табаков. В тёмных очках. Сидел и улыбался. У меня сразу настроение поднялось, экзамен прошёл отлично. Это человек-легенда. Жалко, что его больше нет.
– Чего ожидаете от работы с новым художественным руководителем Владимиром Машковым?
– Пока что с новым худруком мы не контактировали и ничего не обсуждали. Но Владимир Львович – человек молодой, энергичный, другого темпоритма. Он многим заинтересован, и это хорошо. Мне кажется, наш третий курс будет сложным. «Пахать» начнём с самого начала. Но я этого жду, я этого хочу. И поработать с Машковым мне тоже интересно.
– Какие качества, на ваш взгляд, нужны артисту?
– Скромность. Артист не должен много говорить о себе. Ну, в таком ключе: «Да вот, я снимаюсь там, там и там». Не стоит «блистать» в жизни. Нужна смелость. Работоспособность. И ироничность, юмор. Если с серьёзностью относиться к тому, что играешь, это провал. Чем сложнее роль, тем ироничнее к ней нужно подойти, это позволит не быть скованным, должна быть свобода мышления в работе. Но я пока часто ко всему отношусь слишком серьёзно, и это моя беда. Но я ещё учусь, мне можно.