Дом, в котором я жила: про печеную картошку и поэтический опыт

На златом крыльце

К дому, в котором я жила, было пристроено крыльцо. Не маленькое какое-то крылечко типа козырька перед входной дверью, а высотой в два метра, под огромной крышей и с большими лавочками друг напротив друга с опорой для спины. Это место было клубом для нашего дома, соцсетью, если хотите. Ни у кого больше не было такого крыльца, поэтому «посидеть» к нам иногда даже заходили женщины из других домов.

В дневное время крыльцо обычно оккупировали дети. Здесь можно было играть в «больничку» или «магазин», раскладывая бесхитростный детский скарб типа пустых пузырьков или фантиков. Можно было просто сидеть с книжкой, вытянув ноги вдоль скамьи, но только обязательно разуться, иначе увидит кто-нибудь из взрослых и влетит тебе по полной, что с ногами влез туда, где люди сидят сами понимаете чем.

Ближе к вечеру в «клубе» собираются взрослые. Нам, мелким, тоже хочется посидеть с ними рядом, развесив уши. Это сейчас детям неинтересно рядом со взрослыми, они предпочтут торчать в телефонах, а мы любили послушать взрослые разговоры.

Когда наступает поздний вечер и соседи расходятся по домам, у крыльца начинается ночная жизнь – здесь сидят парочки и «дружат». Могут зай­ти просто компании молодежи и начать даже петь под гитару. А сидеть нужно тихо, потому что в результате дядя Вася с первого этажа выглянет, обматерит, да еще пообещает «набить всем морды». Как-то ответил на его угрозы парень такими же словами, у него, понимаете ли, большая любовь в один из вечеров случилась, вышел дядя Вася на улицу и в гневе (мужик он был немаленький) начал крушить лавочки, чтобы никто не мог больше сидеть на них.

Как-то мужчины нашего дома по инициативе моего папы задумали построить целую детскую площадку во дворе – поставили скамейки, столики, качели. Дело дальше не пошло. По вечерам на детской площадке стали собираться компании погромче и повероломнее, чем на крыльце. Площадку быстро приговорили к ликвидации, а территория осталась.

Зато здесь, под кустом сирени, появилась традиция учить билеты перед экзаменами и искать цветочек с пятью лепестками, чтобы загадать желание сдать экзамен на пять.

Шалаши и огород

Возле дома росли огромные тополя – одна из немногих тем для ссор соседей. Одним тополя закрывали солнечный свет, другим – высасывали все соки из огородов с бедной почвой. Третьим без деревьев было душно, жарко и пыльно. Четвертых раздражал тополиный пух. К какому-то устраивающих всех результату так и не пришли, но время от времени кронировали чересчур разросшиеся деревья, спиливая огромные сучья прямо летом – с листвой.

Для всей детворы опиливание тополей превращалось в праздник – можно делать шалаши. Однажды ветвей оказалось так много, что мой брат с друзьями сделали огромный шалаш, в котором помещались сразу человек десять. Но тут Емельянычу показалось, что из шалаша идет дым (может, и не показалось, ребята находились в возрасте, когда покуривали). Обычно добрый сосед ужасно рассердился, испугался, что загорится шалаш, а следом и все вокруг, и разворотил шикарный «вигвам».

***

Рядом с домом – нарезанные полоски огорода, где сажают огурцы, помидоры, зелень, а некоторые даже картошку, хотя земли для картофеля маловато, но для того, чтоб иметь на столе молодую – самое то.

В мои обязанности входил полив клубники. Воду я таскала из колонки. Пока была маленькая – ведро маленькое. Я росла – росли в объеме и ведра. В итоге, чтобы побыстрее отделаться, я уже носила по два. За что была не единожды отругана женщинами из нашего дома – «Тебе еще рожать!»

За погребом

У каждого есть сарай, почти в каждом из них обитает живность – куры и кролики. Время от времени кто-то из соседей решался завести поросят, поэтому утром и вечером во дворе стоял визг восхищения, когда хозяин приходил свинюшку кормить. Ну и раз в неделю всему двору приходилось терпеть запахи жизнедеятельности порося, когда у него проводят чистку.

Мама с соседкой как-то завели уток. Перед сараями для птиц вкопали корыто с водой. Наблюдать, как они купаются, было забавно. Еще забавнее становилось, когда уткам вываливали в корыто целое ведро головастиков, наловленных в карьере, который располагался не очень далеко и после разработки превратился в озеро, наполнившись родниками. Утки ныряли с головой в воду, били лапами и ловили мальков лягушек.

***

Про общий погреб нужно рассказать отдельно – это уникальное сооружение, ни у кого такого не было, как и крыльца.

Его построили вместе с домом по аналогии с овощехранилищем колонии. Представьте бункер, бомбоубежище. Вот это и есть наш погреб. Это просторное помещение, уходящее под землю. Ты сначала попадаешь в бетонный коридор, а по обе стороны – двери, ведущие в индивидуальные погреба с закрытыми на замок дверями. Сверху погреб засыпан толстым слоем земли, которая давно уже поросла травой, и даже небольшая яблоня выросла.

На погребе принято загорать. Загорают «большие» девчонки с книжками. Мы со Светкой, глядя на них, тоже берем покрывала и идем под солнце. Но долго лежать без движения скучно, поэтому мы придумываем игры и перемещаемся в более интересное место – «за погреб».

Интересно оно в первую очередь тем, что здесь за нами не следят взрослые. Еще здесь растет двойная яблоня-дичка, на которой мы оттачиваем мастерство лазанья по деревьям. По вечерам взрослые девочки с компанией ровесников нередко собираются «за погребом» жечь костер и печь картошку. Мы очень завидуем им, но нам туда нельзя. Мы только наблюдаем, как девчонки бегают из дома и обратно, готовя вечеринку на правах хозяев территории. Когда подрос мой брат, его тоже стали брать туда, я пыталась выяснить, как все проходит, но Сергей был немногословен.

Нам же родители иногда устраивали детский костер, на котором мы тоже пекли картошку. Сколько я ее сейчас ни пеку, ни разу не смогла приготовить такую же вкусную.

Кататься на горке и перилах

Зимой погреб превращается в горку, с которой можно кататься на санках, лыжах и даже на доске по накатанному льду. Взрослые не разделяют наше счастье и гоняют нас, считая, что мы раскатываем горку до земли и тем самым провоцируем промерзание погреба. Одна зима была очень снежная и веселая, на нашей горке собирались дети со всех окрестных домов.

Кто-то из соседей не выдержал, пошел и договорился с трактористом, который приехал и засыпал нашу радость шлаком. Я, шестилетняя, проснулась утром, увидела, что произошло, глаза наполнились слезами. Я не заревела, но написала первое в своей жизни стихотворение, причем белым стихом – о том, как счастливы были дети, и как вероломно все было разрушено.

Кататься можно было еще в подъезде дома – на перилах, за что также можно было получить большой нагоняй от взрослых. Мы не могли понять, почему нельзя, и продолжали скатываться вниз по зашлифованным деревянным перилам. Взрослые же остерегались, что мы расшатаем их и они однажды сломаются. Но детство без катания на перилах – потерянные годы. Не так ли?

в Дзен.

в Telegram.