09.12.2016, 16:17 
Недавно в столице Черноземья гастролировал московский драматический Третий театр – оригинальный, по оценке авторитетных экспертов, коллектив под руководством режиссера Андрея Левицкого.
Этот мастер (лучший театральный педагог России 2011 года, обладатель премии М.И.Царева) славен тем, что, являясь учеником легендарного Юрия Любимова, работает в традициях Учителя. А «нумерация» ведомого им объединения подчеркивает: Третий театр наследует эстетику и стилистику театра Мейерхольда и любимовской Таганки, встраиваясь в этот ряд и занимая в нем почетное третье место.
Полечились от жлобства
На сцене воронежского ТЮЗа гастролеры сыграли два спектакля – «Солдат и птицы» и «Полустанок». Первый – вольное сценическое высказывание, в основе которого – знаменитая пьеса современного болгарского драматурга Христо Бойчева «Полковник-птица». «Полустанок» – спектакль по мотивам известной пьесы Никиты Воронова «Страсти по Торчалову», исследующий такую немодную субстанцию, как человеческая душа. Полустанок здесь – не объект на местности, но философское понятие: «перевалочный пункт» между раем и адом, где вполне логично поискать наконец смысл жизни.
После показа первого спектакля корреспондент «Берега» встретился с артистами и режиссером Третьего театра, поделившимися – для начала – впечатлениями о Воронеже. Гости, в частности, рассказали о том, что, гуляя по нашему городу, с удовольствием «излечились от жлобства» – посидели поочередно на знаменитом «антижлобском» стуле, установленном в скверике облправительства на улице Платонова. Очевидно, гидом для труппы стала одна из ее «творческих единиц» – уроженка Воронежа, актриса Дарья Клюшникова, известная участием в телепроекте «Фабрика звезд» (тогда 14-летняя Даша попала в команду Аллы Пугачевой, которая высоко оценила потенциал девушки-подростка).
На одном дыхании
Далее перешли к текущим театральным делам – и режиссер Андрей Левицкий поделился взглядами на сценическое искусство.
– Андрей Юрьевич, критики отмечают особенности существования Третьего театра, говорят, что у вас как у режиссера прослеживается «фирменный» почерк. Что сами скажете об этом почерке?
– Мы занимаемся поэтическим театром. Но не в примитивном понимании этого определения – типа, на сцене непременно должны звучать стихи. Нет, конечно: речь о поэзии как способе мышления. Там, наряду с прочим обязательным театральным инструментарием, должны быть сопоставления, метафоры, образный ряд. Именно перечисленные средства и создают «лица необщее выраженье». До нас такой театр умели делать только Мейерхольд и Любимов. Прочие попытки играть на этом поле мне кажутся неудачными. Почему мы решили двигаться именно в таком направлении? А потому, что из нашей жизни стремительно уходит поэзия. И с этим надо что-то делать.
– Как приняла Третий театр воронежская публика?
– В начале действа народ смотрел на нас несколько настороженно. Поскольку у театра, смею надеяться, есть свой язык, то периодически возникают проблемы понимания: о языке же надо договариваться. Вот и стартовые сколько-то минут спектакля – период, называемый «давайте договоримся». К концу первого акта нас уже стал адекватно воспринимать весь зал, а второй акт вообще прошел на одном дыхании.
Прилагательное и существительные
– По-вашему, может ли театр существовать на условиях самоокупаемости – в принципе? И уместно ли говорить о Третьем театре как о бизнес-проекте?
– Мы живем в таком мире, где приходится постоянно решать коммерческие вопросы. Меня, конечно, коробит, когда спектакль называют «продуктом», а сейчас так бывает нередко. И все же театр нельзя рассматривать как некий бизнес. Это кардинально неправильный подход. Нельзя, к примеру, вести себя с артистами, как с нанятыми гастарбайтерами. Да много чего нельзя! Конечно, у нас есть репертуарный план, есть спектакли помимо тех, которые мы привезли в Воронеж, есть то, что сейчас в работе. Но подход здесь – не коммерческий изначально, мы ориентированы на другую идею. Театр интересен только тогда, когда он становится неким явлением. А таких театров, увы, очень немного. В том числе – в Москве. Причем одним-единственным спектаклем явление не создашь – это было возможно раньше, но сейчас время очень изменилось. Если же людям удается создать явление – думаю, бизнес-проект при таком раскладе реализуется как бы сам собой. Деньги подтянутся. Деньги – это прилагательное. А существительное – актеры и спектакли; то есть творчество, художественность.
Иди куда хочешь
– Руководители государственных театров зачастую жалуются не только на недостаточное финансирование, но и на попытки цензурирования творчества. Вы сталкивались с чем-либо подобным?
– Нет. Сколько бы ни кричали в последнее время о засилии цензуры – это не так. Далеко не так. Давайте вещи называть своими именами: цензуры сегодня – нет! Иногда какие-то мелкие чиновники влезают в творческий процесс, на свой страх и риск пытаются заниматься самоуправством, что-то прикрывать. Но их самих можно прикрыть вместе с тем прикрытием; это не есть государственная политика.
– И все-таки – политика!
– Но не государственная! А раз она не государственная, значит, всегда можно найти концы такого самоуправства и любому чиновнику дать по рукам. Но при этом надо понимать, что если у тебя – госучреждение, ты получаешь на его содержание бюджетные деньги, то будь готов к тому, что придется работать в известных рамках, заниматься госзаказом. Не хочешь – иди, куда считаешь нужным, делай что-то свое. Не зависимое от бюджетных денег…
Есть мнение
«Подобных спектаклей очень мало создается, – убеждена актриса Евгения Крюкова, занятая в постановке «Солдат и птицы». – По сути, он – отражение нашей жизни. Молодой специалист, который не может определиться, куда идти, зачем и за кем, попадает в сумасшедший дом, где такие же безвольные люди, повернутые на своих «пунктиках», пытаются рассказать «о своей правде» доктору. И мой персонаж – Доктор – меняется по ходу спектакля...»