23.07.2018, 16:12 
В мире современного искусства нередко можно услышать, что нет у нас достойной режиссерской смены. Выпускников много, а талантами они, увы, не блещут. Режиссер Воронежского государственного академического театра драмы им. Кольцова Никита Рак в интервью с корреспондентом «Горкома36» опровергает эти догадки, а также рассуждает о капризах публики, надоевших госзаказах и проблеме коммуникации зрителя и театра.
«Есть вещи, которые должны быть на сцене»
– Бытует мнение, что у нас нет достойных молодых режиссеров, передавать смену некому. Вы как куратор проекта #С.И.Т.О. (Современное исследование театральных объектов), который предоставляет начинающим авторам спектаклей возможность самовыражения, что скажете?
– Я с этим не согласен. У нас есть достойные, интересные режиссеры. У поколения, которое чуть младше меня (Раку 34 года. – Прим. авт.), есть идеи, которые могут, да и должны быть воплощены на сцене. Другой вопрос, что у нас нет строителей театра, разве что в этом контексте можно вспомнить Дмитрия Волкострелова, который делает очень мощные вещи, отличающиеся от всего вообще.
В одном театре могут быть поставлены полярные вещи, и никого это не удивит. У театров нет подчинения одной идее, а задача режиссеров – показать, что на одной форме его способности не заканчиваются, он может ставить по-разному.
– Как оцениваете итоги третьего семинара #С.И.Т.О.? Впечатлили ли вас начинающие режиссеры?
– Мне интересен их взгляд на многие вещи, форма и подача материала. Трезво судить о каких-то минусах в работе начинающих режиссеров я не могу, потому как мое мнение, возможно, будет субъективным, я – куратор, заинтересованный человек. Сейчас ведутся переговоры по поводу включения двух спектаклей, которые показали в рамках проекта, в репертуар театра. Это «Ганди молчал по субботам» и «Ловушка для птиц». Это шаг вперед!
Размышляю над тем, как бы включить в семинар-лабораторию еще и лекционную часть, расширить его. Пока мы не можем найти ресурсов на эти цели. Надеюсь, постепенно все же придем к этому.
– Режиссура – профессия лидера. Но вы уже сказали, что авторитарная режиссура в прошлом. Как же тогда добиться профессионального успеха? Как вы выстраиваете работу с актерами?
– Просто нужно выстроить диалог. Определить общие цели и задачи. Мы должны работать сообща, иначе – ничего не получится. Сейчас другое время, другие объемы работы, и если ты с артистами, как лебедь, рак и щука, тянете повозку в разные стороны, то даже не сомневайтесь – зритель это увидит.
Мы и без того существуем в непростом времени, где с разных сторон какие-то рамки. Зритель ждет от тебя спектакли, ты не можешь сидеть целый год и думать – а что поставить, а как. Ты должен выходить и выдавать. Результат твоей работы должен быть виден. И права на ошибку у тебя практически нет: я не могу несколько месяцев прорепетировать с актерами, а потом сказать: «Да ну, муть какая-то. Не будем это ставить». Госзаказы еще давят: мы должны выполнять планы по количеству зрителей, по количеству премьер, количеству показов определенных спектаклей… За деньги отчитываться. Вот и получается, что я ответственен перед зрителем, артистами, государством…
Мы существуем в каких-то интересных формах, жизнь уплотняется, она чересчур насыщенная. И все это стремится к изменению. Мне кажется, очень скоро произойдет в театре какой-то качественный прорыв. Что это будет? Не знаю. Может быть, преодоление поколенческого конфликта. Может, сократится число тех, кому театр пофиг. Может, еще что-то.
«Скучно обслуживать сюжет»
– Меняется жизнь, отношение к культуре, в театр приходит другая публика. Может ли театр направить эти изменения в правильные русла? И должен ли?
– Не должен, но обязан (смеется). В искусстве много вопросов, на которые нельзя ответить однозначно. С одной стороны, театр, безусловно, должен реагировать на сиюминутные капризы публики, изменения жизни. В 90-е ставили слишком много комедий, и как итог – зритель больше ничего не хотел смотреть. С 2000 по 2010-й театр преодолевал эту проблему. Театр – искусство быстрого реагирования, а режиссер – человек, который должен идти в ногу со временем. А с другой стороны, театр – искусство вечное. И всегда кто-то может возразить: «Нет, основная функция театра – нести вечное, доброе, светлое». И тоже будет прав.
– А каким видите театр будущего? Вы нередко говорите, что важно показывать нелинейные истории, которые откроют зрителю театр в другом свете – непривычном, но не менее интересном…
– В первую очередь я, конечно, зрительский режиссер, и, как мне кажется, я умею сделать увлекательно. Но просто обслуживать сюжет мне уже давно неинтересно. Мне неприкольно рассказывать нарративную историю – и больше ничего не делать. Мне становится скучно. Нелинейность – это всего лишь одна из форм. Ее можно наблюдать в моем спектакле «Итальянский брак», где появляется женщина у телевизора, Софи Лорен и Марчелло Мастроянни и собственно сами герои пьесы – Филумена и Доменико.
Зритель, когда у него сюжет выбивают из-под ног, в ужасе. Обычно говорят: «Что это за бред? Что курил автор?» Назрела проблема коммуникации зрителя и театра. И это вопрос долгих размышлений. Привыкли, что трактовка может быть любой, что артисты давно не выходят на сцену в исторических костюмах, а к сюжету, над которым надо голову поломать, – нет. Сюжет для зрителя – священная корова. Часто слышу: «А вы поставили как в книжке написано?» Да если бы я «Итальянский брак» поставил, как в пьесе написано, все бы уснули на десятой минуте. Там три часа разговоров и страданий!
Театру нужны эксперименты. Но зритель опять же не всегда это принимает: «Экспериментируйте за свой счет, а мне несите светлое и доброе». Иногда нужно меньше думать о зрителе, но как о нем не думать? Я же делаю свою работу для него. Но он не всегда прав, даже если, как мы говорим, голосует ногами. Но нужно существовать со зрителем в диалоге, это точно, я даже соцсети не закрываю поэтому, все комментарии коллекционирую. Одни мне говорят спасибо за спектакли, а другие желают мне сгореть в аду. Вот какой наш зритель? Кто он?
– Мы говорим, что меняется жизнь, меняется зритель. А меняется ли режиссура?
– Режиссер меняется все время, это выражается в его мыслях, формах, даже выборе произведения для спектакля. Режиссер должен постоянно находиться в поисках себя, а не включать свой жизненный опыт. Опыт – это штамп, когда он включается, все заканчивается. К примеру, меня, когда думаю о своих дальнейших проектах, берет ужас, потому что я не знаю, как это поставить. Люблю таких же артистов, которые не знают, как играть. Это позволяет им не останавливаться, а пробовать по-разному.
Мешает развитию и качественному изменению глупое следование трендам. Я убежден, что режиссер должен говорить лишь о том, что его волнует и что ему интересно. Всегда задаваться вопросом: «А зачем?» Грустно, когда режиссеры ставят, например, политические спектакли, когда им глубоко плевать на политику. Вот зачем тогда? Что ты хотел сказать?
– Так режиссер – это ремесленник, творец, организатор или гений?
– Это человек, который умеет наладить диалог. Он способствует тому, чтобы люди стали разговаривать между собой, с пьесой, со временем. Тот, кто умеет этот механизм запустить. В профессии режиссера важны все навыки, и ты за все должен нести ответственность.
– За ошибку в том числе?
– Прежде всего. Режиссура – вообще путь из ошибок. Каждая новая репетиция – это исправление ошибок предыдущих. Важно уметь их признавать, равно как уметь мириться с общественным мнением. Особенно болезненно это в начале, когда ты к зрителю с душой нараспашку, а он такой: «Мне плевать!» или «Да ты извращенец, как ты работаешь с классикой?!» Режиссер должен научиться пропускать все это через себя, но делать правильные выводы. Режиссер должен стремиться управлять не только тем, что на сцене, но и в зале.