29.08.2025, 19:42 
Да, оба они не воронежцы, но значительная и, по мнению литературоведов, лучшая часть творчества Осипа Мандельштама сохранена в «Воронежских тетрадях». Сохранена благодаря именно женской любви. Да и сама любовь, столь пронзительно и сложно питавшая поэзию Мандельштама, во всем своем самозабвении, преданности, чувстве предстоящей обреченности раскрылась между супругами именно в нашем городе.
Веточка миндаля и «Хлам»
– Мандельштам нес в мир сложную утонченную поэзию, которая большой период времени в нашей стране была запрещена. А сейчас его называют великим поэтом, Вергилием ХХ века. В советские 30-е у него за плечами была старорежимная Варшава, где он родился, затем учеба в Сорбонне и Гейдельберге, курс романо-германской филологии в Петербургском университете, страсть по старофранцузскому эпосу. Да и сама фамилия «Мандельштам» с языка его предков переводится как «веточка миндального дерева». И вот, такому экзотичному деревцу трудно было прижиться на почве революционных достижений и строительства социализма.
– Но рядом с ним была женщина, ставшая его судьбой. Ее звали Надя Хазина, и познакомились они в 1919 году в Киеве в модернистском кафе «Хлам». Название было аббревиатурой и расшифровывалось «художники, литераторы, артисты, музыканты». Осип и Наденька сразу очень понравились друг другу – своей непредсказуемостью, яркостью, нестандартностью. Эта худенькая глазастая девушка с необычным, но чрезвычайно искренним лицом навсегда стала его добрым ангелом. «На подворье Михайловского монастыря купили пару колечек по грошу за каждое. Были и свадебные стихи, и свадебный подарок – дешевая кустарная гребенка с надписью на ней «Храни тебя Бог», и катание на лодке по Днепру, и невысокий щуплый Мандельштам оказался великолепным гребцом. Были и ночные бдения у костра в Купеческом саду, когда пекли на углях картошку. Время нашего праздника, когда никто не задумывался, что ждет дальше», – это отрывки из воспоминаний Надежды Мандельштам.
Больше, чем страсть
– Мандельштам был вовсе не красавец, но как только он открывал рот, начинал читать какие-то эпиграммы или свои стихи, рядом с ним сразу образовывались буквально косяки женщин. А Анна Ахматова, с которой Мандельштама связывала многолетняя близкая дружба, говорила, что ресницы у него «на полщеки». Вот такой это был варшавский отпрыск, который впоследствии внешне изменился до неузнаваемости и, будучи уже в ссылке в Воронеже, выглядел совсем по-другому.
– Она прощала ему все его увлечения. Сразу поняла, что связала судьбу с человеком сложным, до конца не постижимым, но великим в своем литературном слове и слоге. Но однажды и ее терпение лопнуло. Ольга Ваксель была петербургской красавицей из Царского Села. В 1924 году поэт был буквально ослеплен ее одухотворенной красотой. Надя почувствовала: ее отношения с мужем оказались на грани разрыва. Она собрала чемодан со своими вещами и сказала: «Больше не могу, мое терпение лопнуло». Мандельштама дома не было – а когда вернулся, увидел оставленную женой записку, то ответил Ольге: «Мое место с Надей». Надежда Мандельштам писала впоследствии: «История с Ольгой одарила меня новым знанием: страшной слепой власти над человеком любви. Потому что с Ольгой было нечто большее, чем страсть».
Не чуя страны
– На самом деле Осип Мандельштам никогда не отличался особой смелостью. Несмотря на свою европейскую изысканность и даже отрешенность, его имя даже было включено в список видных советских литераторов, который Каганович – тогдашний куратор культуры в Политбюро, в апреле 1932-го направил Сталину. Тем парадоксальнее само появление его знаменитого антисталинского стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны», которое Борис Пастернак назвал «актом самоубийства» и которое потом действительно стоило ему жизни.
– Его выслали в городок Чердынь в Пермском крае. Надежда Яковлевна поехала вместе с ним. И здесь в первую же ночь Осип Эмильевич попытался выброситься со второго этажа. Ему, судя по всему, было не страшно остаться без куска хлеба, но без привычного окружения оказалось невыносимо. Надежда стала слать отчаянные телеграммы Николаю Бухарину, в которых говорит о его психическом расстройстве и просит помочь, перевести на более терпимые для поэта условия. Мандельштама перевели на поселение в Воронеж, который из предложенных новых городов он выбрал сам. Надя была вместе с ним.
– Одним из их воронежских адресов стал дом 13 по улице Фридриха Энгельса, как раз напротив памятника поэту сейчас в парке «Орленок». Кстати, читая четверостишие Мандельштама «Автопортрет», я вдруг поняла, что скульптор Лазарь Гадаев создал этот памятник буквально по словам самого поэта. То есть он создал памятник таким, каким поэт видел себя сам. И в этом, на мой взгляд, уникальность воронежского памятника. Когда его увидел во время своей последней поездки в Воронеж Валерий Золотухин, я была свидетелем: с актера спала знаменитая золотухинская улыбка, вся маска «Бумбараша», и он сказал: «Я хочу один постоять возле Оси. Это мой памятник».
Воронежские тетради и неполученное письмо
– Они жили на втором этаже, впроголодь. В работе Мандельштаму стали везде отказывать. Надежда, знавшая четыре языка, стала давать частные уроки. Подрабатывала даже стиркой. И сюда к ним на квартиру приходила необычная молодая девушка, почти девочка – учительница русского языка и литературы в воронежском авиатехникуме им. Чкалова Наташа Штемпель. Именно она потом спасла знаменитые «Воронежские тетради». А Надежда знала большинство стихотворений мужа наизусть и уже после его очередного ареста «перебелила» их – записала набело по памяти в тетради и передала Наташе. Та их спрятала, и во время Великой Отечественной войны, когда поэта уже не было в живых, вынесла тетрадки с собою из горящего города. Она с рождения немного прихрамывала, и много вещей на себя во время эвакуации ей было взять сложно. Она выбрала тетради Мандельштама. Без этого подвига – Надежды Мандельштам и воронежской учительницы Наташи Штемпель – мы бы не смогли теперь познакомиться со значительной частью его поэтического наследия.
– После очередного ареста Мандельштам был сослан на Дальний Восток и скончался от тифа в декабре 1938-го на пересыльном пункте «Дальстроя». Незадолго до кончины Надежда писала мужу: «Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка – тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой милый слепой поводырь». Но это письмо он так и не получил.