01.09.2023, 12:07 
Яма памяти
– Впервые о трагедии, разыгравшейся в оккупированном Воронеже в жаркие летние месяцы, стало известно в октябре 1943-го благодаря показаниям выжившего свидетеля чудовищной расправы Анны Поповой. В октябре 1943 года в редакцию «Коммуны» пришла взволнованная женщина Анна Попова и поведала о массовом расстреле в Песчаном логу. Алексей Шапошник, заместитель ответственного редактора, сразу же позвонил секретарю обкома ВКП (б) Владимиру Иосифовичу Тищенко. Власти среагировали мгновенно. На следующий день Анна Попова показала место расстрела. 7 октября начались раскопки. Согласно сведениям журналиста, Анна Попова сама пришла и рассказала страшную правду.
– Но возникает вопрос: почему она почти девять месяцев со дня освобождения Воронежа не рассказывала о преступлениях нацистов? Ответ на этот вопрос дает рассекреченное письмо бывшего начальника оперативного отделения Управления НКВД по Воронежской области. Он сообщает, что после освобождения территории города сотрудники спецслужб занимались поисками лиц, сотрудничавших с оккупантами. Вскоре он получил сведения, что «некая А.П. была расстреляна немцами, но осталась жива. Мы установили эту женщину и занялись ею с целью выявления карателей… С ней было очень трудно разговаривать, как с не вполне нормальным человеком. Она была сильно истощена и качалась, как тростинка на ветру. Черты лица выражали безжизненность и желание, чтобы ее оставили в покое. Она забывала самые простые слова и мучительно искала их в провалах своей памяти».
– Анна Попова не смогла дать сотрудникам ни одного ответа на их вопросы о лицах, принимавших участие в расстрелах, о свидетелях. Она даже приблизительно не назвала место, где произошли убийства. Сотрудник Управления целый день ездил с ней по окрестностям, но она ничего не узнавала. Но через несколько дней Анна Федотовна сама пришла и заявила, что она вспомнила все. В Песчаном логу, там, где они уже были, она уверенно показала одно место. Главный оперативник воронежского НКВД стал копать и вскоре наткнулся на остатки одежды. Потом обозначились и трупы.
Дата длиною в месяц
– Анна Попова жила на улице Народной в доме № 37. В конце июля 1942 года начиналось принудительное выселение жителей города. Из показаний: «Я собрала в сумку немного вещей, горько заплакала и ушла из дома… Не успела пройти и 40 метров от дома, как меня ранило осколком в ногу». В госпитале в школе № 29 (в настоящее время № 12) было много раненых женщин, стариков, детей… Каждый день в школу привозили все новых и новых больных. Одни были ранены, другие – больные. Многие потеряли детей, родителей. Рядом со мной лежала Муравьева с дочерью. Бедная женщина все время плакала о своих погибших двух мальчиках. Ночью она часто звала детей, потом просыпалась и плакала».
– Обратимся теперь к показаниям второго свидетеля, Н.С. Меньшикова. Ему было 63 года. На момент оккупации проживал в собственном доме вместе с женой и дочерью. В их дом залетел снаряд, которым «ранило мою жену и дочь, а мне контузило ноги. Дочери перебило правую руку очень тяжело».
Он дал следующие показания о госпитале, которые не вошли в официальное сообщение: «В августе, когда организовали в 29-й школе госпиталь для больных и раненых, я добился в комендатуре бумажки за подписью врача о принятии меня и моей жены в госпиталь». Это новое дополнение, которое отсутствует у Поповой. Для размещения в госпитале необходимо было направление от врача из немецкой комендатуры.
– Еще одно обстоятельство, которое вызвало у меня вопросы. В акте Воронежской ЧГК приводится дата расстрела пациентов госпиталя 27 августа 1942 года. Эту дату приводит как раз Меньшиков, однако Попова называла совсем иную дату. Обращаемся снова к ее показаниям от 1 октября 1942 года: «18 или 19 августа 1942 года к госпиталю подъехали две немецкие автомашины». Возможно, Попова ошибалась относительно дат? Но смотрим статью в «Коммуне»: «В госпитале я пробыла 18 дней». При этом в начале статьи сказано, что она попала в госпиталь в конце июля. Так когда же уничтожили пациентов госпиталя: 18, 19 или 27 августа?
Разгадка стала возможной благодаря рассекреченным документам Управления ФСБ. В показаниях врачей, которые после войны проходили свидетелями и обвиняемыми по фактам сотрудничества с оккупантами, называется дата начала уничтожения пациентов под видом эвакуации 18-20 августа. 27 августа – это завершение чудовищной акции нацистов.
И эти показания врачей существенно расширяют наше понимание о военной повседневности города и характеризуют состояние системы здравоохранения летом 1942 года.
Преступление без наказания
– В показаниях Анны Поповой оказались новые, не известные раньше детали – в официальном тексте комиссии они отсутствовали. В сообщении Воронежской ЧГК фигурируют только немцы и фашистские бандиты и не говорится об участии коллаборационистов. Но выжившая также приводит сведения о пособниках, соучастниках убийства – русскоговорящих: «К госпиталю подъехали две немецкие автомашины, крытые брезентом, на которых находились по двое русских мужчин лет около 30-35-ти <….> Через несколько минут к машине, в которой находилась я, подошли двое русских мужчин и один немец с наганом <….> немец скомандовал вылезать из машины всем, а тех, кто не мог сойти сам, силой вытаскивать из машины этим двоим русским мужчинам <….> я слышала, как немец дал команду русским мужчинам, и они стали трупы убитых зарывать землей, бросая [землю] с края рва. Земли на трупы было набросано мало, и послышалась команда на русском языке: «Хватит зарывать».
– Согласно показаниям шофера зондеркоманды 4а Ивана Бойко, приказ об уничтожении лиц с инвалидностью и раненых отдал штурмбаннфюрер СС Вальдемар фон Радецки (Waldemar von Radetzky), которого осудили на 20 лет на процессе по айнзацгруппам в 1948 году в Германии за его участие в убийстве евреев на территории Украины. В 1951 году он был выпущен на свободу и дожил до 1990 года, так и не понеся наказания за преступления, совершенные в Воронеже.