Виктория Тарасова: «Играть гламурную фифу мне не интересно!»

Напомним, что ее героиня Ирина Зимина не только командовала Глухаревым, но и состояла с ним в близких отношениях. Не была бы майор Зимина столько жесткой (а порой даже жестокой) – не дослужилась бы до полковника. Но при этом она все равно женщина и способна на сильные чувства. Об этом и многом другом актриса Виктория Тарасова рассказала корреспонденту «Горкома» во время недавнего визита в Воронеж, который в последнее время посещает с завидной регулярностью.

– Как-то с театром «Шалом» мы гастролировали здесь целую неделю, мне сегодня об этом напомнили. А совсем недавно – в сентябре – я приезжала к вам на выставку «Город-сад» и фестиваль «Добро без границ». Теперь вот привезли спектакль «Шестикрылая Серафима». Правда, поближе познакомиться с городом мне до сих пор не довелось, и ваших достопримечательностей я не припомню. Это издержки профессии. Когда в графике множество городов, ничего конкретного не запоминается. Запоминается только зритель, а в Воронеже он шикарный! Все это сегодня я наблюдала из-за кулис, ведь в спектакле я появляюсь только в финале, несмотря на то, что весь сюжет крутится вокруг моей героини. Зал очень хороший, теплая атмосфера. Бывает ведь и тяжелая аура. В Москве и в Питере – неизменно. Это «вредные» города, там зритель избалован спектаклями. Им подавай только великое искусство, Чехова…

– Сейчас в прессе муссируется тема о домогательствах продюсеров к актрисам. В нашем кино такое бывает?

– Не слышала и не хочу лезть в эту тему. Может, у кого-то и было, но лично мне в жизни все дается трудом.

– Вы закончили РАТИ по специальности балетмейстер. Это вам как-то пригодилось?

– Пока нет. Может, на пенсии буду детишкам танцы преподавать.. Хотя в спектаклях могу сама себе движения ставить. Это у  меня от природы. Папа был балетмейстером, и это передалось с генами. Я танцевала с пеленок, танцы – мой любимый вид спорта.

– А почему тогда пошли в актрисы?

– Это уже мама настояла, она была режиссером. Вообще я все время стеснялась своего грубого голоса, но однажды, когда я была в старших классах, мы с ней поругались, и я гаркнула: «Отвали!» Да так, что зазвенела люстра. Мать сказала: «С такими голосовыми данными нужно отдать на пение!» Я стала петь романсы, мы даже сделали с мамой программу… Она считала, что танцы – это несерьезно, и стала доставать из меня актерство. «Актерство – это и танцы, и вокал, и многое другое!» – говорила мама.

– Когда стали профессиональной актрисой, наверное, мечтали о ролях Офелии, Джульетты?

– Нет, мне, наоборот, хотелось преобразиться. Даже мой педагог Римма Гавриловна Солнцева удивлялась, почему Тарасова, симпатичная вроде девушка, все время выбирает этюды и роли каких-то бабушек. А мне просто гламурную, накрашенную фифу играть не интересно. Мне нравятся трудные роли в кино. Взять, к примеру, роль в фильме «Мама в законе», за которую я приз взяла. Съемки были очень тяжелыми – месяц адской работы, слез...

– Аверин говорил, что лет через 10, может, и вернулся бы к Глухареву. А вы снялись бы в продолжении «Глухаря»?

– Я никогда не говорила, что я против чего-то там сыграть. Если позовут, и вся команда придет, почему нет? Зимина вообще моя любимая роль, я горжусь ею. Здесь нет такого: «Бе-е, достала!»

– После «Каменской» Ильина и Яковлеву частенько ставят в пару, сейчас вот в «Склифосовском» они снова играют влюбленных. А вас с Авериным больше не пытались «объединить» после «Глухаря»?

– Я, кстати, проходила пробы в «Склифосовского» и пришла к выводу, что это немножко не моя роль. С Максимом мы больше в работе не пересекались, зато с Котлярским, который тоже играл в «Глухаре», мы выпустили новый спектакль «Ненавижу Жанну». Завтра как раз премьера… Мы там играем мужа и жену, так что мечта многих фанатов «Глухаря» осуществилась. Надеюсь, и к вам приедем с этим спектаклем…

– Амплуа жесткой женщины-мента, закрепившееся за вами после «Глухаря» и «Пятницкого», не мешает получать другие роли?

– Нет. В театре я много играю в комедиях, совсем в других образах. Я всегда мечтала сыграть в историческом костюмном проекте, и мне предложили роль в «Леди Гамильтон».

– Опять сильная женщина! Слабых не предлагают?

– Почему, слабых тоже играю. Просто не часто. Во-первых, сейчас вообще мало ролей слабых женщин, а во-вторых, еще у меня голосовые данные не для слабой женщины. Снегурочку и Аленушку мне не сыграть. А в 16 лет мне этого очень хотелось, я же была так называемой тургеневской девушкой, со светлой длинной косой. Один раз меня все же поставили Снегурочкой, но Дед Мороз, услышав, что я говорю басовитее, чем он, сказал, что я ему не подхожу.

– Вы рассказывали, что в «Глухаре» вам красили волосы в жуткий красновато-медный цвет, от чего вы очень страдали…

– Это было в самом начале съемок. Снимали-то все в нищете – был дешевый свет, дешевый грим… И почему-то придумали мне такой цвет волос, который мне совсем не нравился. Это уже на съемках «Пятницкого» (продолжение «Глухаря». – Авт.) у нас появились летающие камеры и все такое.

– Ваша героиня Зимина за время этих двух сериалов переживает разные приключения, душевные состояния. Какое из них было играть сложнее всего?

– Сложнее всего было драться, бить кого-то дубинкой – в жизни-то я не дерусь. Иногда я даже слишком входила в образ и перебарщивала. Однажды Зотову так залепила пощечину, что у него искры из глаз посыпались, слезы выступили. В этот момент снимали не меня, а его крупный план. Хотя до этого в дублях его била так, как учат каскадеры – легонько. А тут как залепила! Но это, может, был его лучший момент во всем сериале! У Степы были такие глаза – это не сыграть.

А еще мне пьянство тяжело дается, так как в обычной жизни я не пью. Вот сейчас в спектакле «Леди Гамильтон» я все время подвыпившая… Для меня это ад, потому что я не совсем понимаю как это играть. Хотя в третьем сезоне «Глухаря», когда мы снимали майские праздники, тоже постоянно пьянствовали. И представляете, я отравилась водой, которую мы пили вместо водки. Выпила больше трех литров! Все «пьяные» сцены снимались в один день – с 10 утра до 11 вечера. Конечно, я ухлебалась там! Я и чувствовала себя, как пьяная! Поклонники говорят, что в роль вошла мастерски! Когда приехала домой, меня рвало. Дело дошло до больницы. Врачи сказали, что это отравление.

– А почему вы не пьете?

– Организм не принимает спиртное. Конечно, в молодости, еще живя в общежитии, я пробовала. В молодости все мы напивались и ловили вертолетики… Но я поняла, что это не мое. Мой организм такого веселья не понимает, мне сразу хочется спать.

– С ролью Зиминой связаны какие-то мистические события – вы попадаете в ДТП на экране, затем это происходит в реальной жизни. Киношный сын ломает ногу, а затем и ваш…

– Да, на самом деле так и было. Но я к мистике с недоверием отношусь. Мне все-таки кажется, что это простое совпадение.

– Ваш сын Данила был фанатом мотоциклов. Сейчас что-то поменялось?

– Все, увлечение прошло! Сын повзрослел, мотоциклы мы продали, и теперь у нас царит мир и покой. Я ему никогда ничего не запрещала, всегда руководствовалась принципом – пусть пробует, если хочет. Недавно он сменил и институт – из технического вуза перешел в театральный, учится на декоратора сцены. Ему хочется что-то придумывать, конструировать... Я смеюсь: «Так скоро и в актеры пойдешь!» Но он пока не хочет.

– Сын у вас уже довольно взрослый. Не боитесь, что он сделает вас бабушкой?

– Ой, что вы! Я готова детский сад в дом принять! Я очень люблю детей! Как никто, мне кажется! Сколько бы не родилось, все будут мои. Так что с нетерпением жду внуков. Сама-то не успела нарожать, отсюда и нерастраченное чувство материнства. Поэтому я участвую в различных детских проектах, помогаю детским благотворительным фондам… Как можно заниматься благотворительностью, если ты не любишь детей?

– Вы несколько раз выступали на военных базах в Сирии. Как вы на это решились? Можно сказать, что вы бесстрашная женщина?

– Я твердо уверена, что если кому-то где-то суждено умереть, тот там и умрет. Кому суждено разбиться, тот не утонет. Поэтому я совершенно спокойно езжу в боевые точки. Если надо – значит надо. Но это тяжелые поездки. И дело даже не в страхе... Они тяжелы физически, морально. Когда я впервые отправилась туда, там не было даже рукомойника – мылась из бутылки. Спать тоже было негде, а потом началась бомбежка... Мы не могли вылететь обратно, это была жесть. Сейчас-то там даже мини-гостиницу построили – с душем!

Но обо всем этом ты забываешь, когда видишь глаза солдат. Они так радуются! Когда тысячная армия тебя встречает, хочется каждому пожать руку, отдать частичку себя, отдать свою энергию! Иначе зачем ты приехал? Я всегда их подбадриваю, говорю: «В Москве совсем мужиков не осталось, а здесь вон вас сколько! Это для меня больная тема, поэтому я от вас никуда не уеду!» И они кричат: «Оставайтесь!» У них такой задор! Я как-то спросила у командиров, нужно ли солдатам это вообще? Они говорят: «Ты что! Когда девки приезжают, они потом пулеметом неделю бегают, глаза горят!» Вот сейчас поеду с творческими вечерами по российским военным базам… Когда несешь добро, видишь горящие глаза этих солдат, которые ждут, радуются, это тебе самому дает большую энергетическую подпитку.

Я, кстати, мечтаю сыграть в военном фильме. Медсестру или какого-то военного… Мне так понравилось стрелять, и я уже хорошо умею это делать! Мне кажется, если бы была мальчиком, я бы стала снайпером!

– А как к вам относятся полицейские, ДПС?

– Они все меня любят, уважают, отдают честь... Я с ними дружу и не злоупотребляю своим положением. Мелкие огрехи иногда бывают, но мне их прощают. Правда, сейчас камер понаставили! Но если честно, я езжу уже 20 лет и стараюсь не нарушать.

– Многие ваши поклонники печалятся: такая красавица – и одна…

– Передайте им, что все будет хорошо. И в личной жизни мне тоже повезет. Рано или поздно…