16.11.2018, 16:05 "Горком36" продолжает серию публикаций, посвященных 100-летию ВГУ. На этот раз речь пойдет о самой малоизвестной – бытовой истории вуза.
Набор 54-го
Илью Михайловича Бегенева – моего первого начальника, завкафедрой философии пединститута – я встретил в дни празднования 100-летия университета на параде студентов и выпускников. Несмотря на почтенный возраст (83 года!), он бодро прошагал с нами весь маршрут. Там мы и начали разговор о студентах историко-филологического факультета ВГУ 50-х годов.
Квартирный вопрос
Илья Михайлович Бегенев вспоминает, как город возрождался, оживал после войны. За первую послевоенную пятилетку почти полностью были восстановлены промышленные предприятия, объекты энергетики и городского транспорта, частично – предприятия общественного питания и здравоохранения. А вот жилой фонд возрождался с отставанием. Это острее всего почувствовали студенты-первокурсники, когда решали квартирный вопрос.
Студенту, чтобы снять угол, требовалось приложить много усилий, об отдельной комнате и речи не могло идти. Получить койку можно было только в частном секторе – и то при условии, что в доме найдется излишек жилплощади минимум в четыре квадратных метра – иначе паспортный стол иногородних даже временно не прописывал.
Особенно трудно было людям семейным. Фронтовику Жоре Макееву, имевшему к 1954 году двоих детей, могли предоставить лишь одно место в общежитии.
Но солдат – он всегда солдат. Среди развалин швейной фабрики «Работница» по улице Ленина Жора нашел полуподвальное помещение, с помощью товарищей-сокурсников расчистил, оштукатурил, из уцелевших обломков досок выстлал пол, сложил русскую печь. Получилось жилье не хуже, чем в соседнем наспех восстановленном частном секторе. Во времянке Егор Александрович и прожил с семьей пять лет – пока по окончании ВГУ не получил назначение директором вновь построенного Дворца культуры имени Ленина с предоставлением квартиры в доме-новостройке по Ленинскому проспекту.
Минимальный минимум
Настоящими счастливчиками считали себя те, кто получил место в общежитии. Илья Михайлович Бегенев до сих пор помнит имена и фамилии всех шестерых своих соседей по комнате 74 общежития № 1 по улице Фридриха Энгельса.
При вселении в общежитие каждому выдавали комплект бытовых принадлежностей: два одеяла, легкое и теплое, постельное белье, которое менялось раз в 10 дней, большой алюминиевый чайник и таз для постирушек. В комнате был радиорепродуктор, настольная лампа, ведро и веник. По просьбе жильцов могли выделить книжную полку. Студентам из казенных вещей также полагалась электроплитка (до 1957 года в общежитии не было природного газа), электроутюг и посуда.
Общий котел
Со стипендии все скидывались в общий котел – так было проще прокормиться. В обязанности дежурного входило поддержание порядка в комнате и приготовление свежей горячей еды на обед – из одного блюда на усмотрение дежурного.
Обычно фантазия студента не шла дальше супа-борща или картошки – жареной или пюре. Считалось большим благом, когда дежурный добавлял к картошке атлантическую сельдь по 13 руб. за кило из ближайшего гастронома.
Но чаще приправой к еде служил студенческий юмор.
На завтрак обычно был утренний чай в буфете с пирожком или бутербродом с плавленым сырком (маргарином, фруктовым джемом), на ужин – травяной чай, заваренный кипятком, и припасенные с полудня сушки. Праздник – это когда кто-то выкладывает на стол привезенные из дома сало, яйца, соленья-варенья.
«Пропесочили»
Затем открылась студенческая столовая, и ректорат запретил готовить в комнатах. Однажды 74-я комната стала главным нарушителем после рейда бытовой комиссии. Университетская газета «За научные кадры» написала, что в 74-й комиссия обнаружила следующее: посреди большой комнаты перед электроплиткой сидел на корточках мальчик и ковырял ложкой жаренную в большой сковороде картошку.
Сильно расстроился тогда будущий археолог с мировым именем Николай Праслов, в те годы – скромный и вежливый юноша небольшого роста.
Студенческая столовая при умеренных ценах все равно требовала денег. Студент 1-2-го курса получал стипендию в 240 руб., 3-4-го курса – 260 руб. 5-го курса – 295 руб.
Стипендия составляла одну десятую оклада доцента, зарплата профессора была равна должностному окладу руководителя областного уровня, и студенты воспринимали это как выражение принципа социальной справедливости.
Бери больше, кидай дальше
Все общежитские студенты были выходцами из бедных семей. Стипендии им хватало примерно на две недели. На денежную помощь родителей не рассчитывали.
Спасение находили в студенческих приработках. Будущий профессор, завкафедрой политэкономии ВГУ Иван Шаршов работал, например, ночным сторожем и истопником в котельной. Но большинство приработков было связано с погрузочно-разгрузочными работами. И в общежитии стихийно складывались рабочие бригады по пять-шесть человек.
Одну из них и возглавил в конце концов Иван Шаршов. Бывший офицер-пограничник толково организовал дело. После звонка по телефону он давал команду «В ружье!», и через 20-30 минут студенты уже были на станции Воронеж-2.
Подряды от железной дороги были самыми желанными. Тогда за простой и задержку вагонов получатель-отправитель груза наказывался большим штрафом, поэтому погрузочно-разгрузочные работы оплачивались без промедления.
Грузы бывали разные, и вместо цемента или пиломатериалов мог попасться вагон конфет или яблок. Или в январе-феврале – вагон заморских апельсинов…
Фронтовики
Моральным ориентиром в социуме являлись, конечно, бывшие фронтовики. Илья Бегенев вспомнил такой эпизод. По какому-то пустяковому делу вечером заскакивает он в комнату, где жил Вася Клименко, фронтовик из Запорожья, учившийся на год-два младше курсом. Тот роется в чемодане; среди домашних вещей звякнула связка наград. «Вася, дай посмотреть!» – как всякому не успевшему по возрасту на войну пацану, Бегеневу было крайне интересно.
В тряпочном свертке – десятка полтора боевых наград, включая две высшие солдатские награды – ордена Славы. «Вася, что ж нет третьего, мог бы стать полным кавалером?» – спрашивает Бегенев. «После одного боя, Илюша, командир хотел представить меня к третьему ордену, да тут же началось новое наступление, и он погиб…»
– Боже мой, сколько учились и жили вместе, ни разу не видели его при наградах даже на праздники! – до сих пор удивляется Бегенев.
Фронтовики и в выходные сидели за книгами – восполняли пробелы из-за большого перерыва между школой и вузом.
После занятий еще интереснее
Учеба, приработки, да еще и активная студенческая жизнь – и всюду они успевали.
Общежитие считали родным домом и были там полноценными хозяевами. Единственными представителями администрации (кроме библиотекаря и кастелянши) были комендант Трофим Никифорович и его жена тетя Оля, сидящая за столом с телефоном на входе в общежитие. Всем заправлял студсовет.
Местом проведения культурно-просветительских мероприятий в общежитии была просторная лекционная аудитория номер 11 на первом этаже. Частыми гостями у студентов в общежитии были популярные в то время в городе актеры Леонид Броневой, Александр Новиков, Римма Мануковская, Алексей Чернов, писатели Виктор Петров, Владимир Кораблинов, Николай Задонский, Максим Подобедов.
Когда факультетские книгочеи Олег Ласунский, Валентин Смирнов, Анатолий Ломов и проживающие в общежитии аспиранты Владимир Гусев, Николай Мухортов, Владимир Фефелов рассказывали о литературных новинках, все хотели тут же их приобрести или почитать.
Импровизированные уроки игры в шахматы давали Леонид Матвиенко и Владимир Суховерков. Наиболее подготовленные становились участниками сеанса одновременной игры с восходящей звездой того времени – аспирантом Владимиром Загоровским, будущим чемпионом мира в игре по переписке.
Кто-то из выпускников истфилфака свои студенческие увлечения продолжил профессионально: Юрий Удодов стал композитором и преподавателем музыки, Сталь Пензин – киноведом, создателем популярного городского киноклуба.
«Сегодня праздник у девчат»
А еще «одиннадцатая» частенько превращалась в танцевальный зал. Объявления не требовалось: когда популярная эстрадная музыка тех лет доносилась оттуда после 20 часов вечера, студенты понимали: танцевальный вечер начался.
Набивались до отказа не только проживающие в общежитии № 1 и соседнем женском общежитии. Много приходило молодежи, в основном девушек, из медицинского и других вузов. В теплое время года такие танцевальные вечера проводили на открытом воздухе во дворе общежития. Самыми популярными танцами были танго, фокстрот, вальс, реже исполнялась полька, полька-бабочка, еще реже – вальс-бостон.
Билет в кинотеатр стоил всего 15-35 копеек, поэтому студенты ходили туда часто.
Забавный случай: по местному радио прошло сообщение о начале съемок в Воронеже кинофильма «Золотой эшелон». Студенты стали записываться в массовку. Иван Стокозов несколько дней сбегал с лекций под Масловку, где велись съемки. Когда фильм вышел на экраны, созвал в кинотеатр всех знакомых и друзей, некоторым даже сам купил билеты.
Когда на большом экране появилась сцена масштабного боя красноармейцев с белочехами, гости тщетно пытались разглядеть в черных точках на снегу «белогвардейца Стокозова». По выходе из зала Иван произнес: «Видимо, не с той стороны от кинооператора я лежал в снегу». Но гонорар от режиссера Ростоцкого за лежание в снегу он получил.
Кузнецы своего счастья
Бегенев утверждает, что знакомые ему студенты истфилфака ВГУ почти не пили, не курили и лишь изредка сквернословили. Бутылка сухого вина на большую компанию в Новый год, не более. И я ему верю. «Излишества» были не по карману студенту.
Но главное – как фронтовики, так и дети войны хотели получить образование и выйти в люди: стать учителем, преподавателем, инженером. Брали на себя ответственность за свою жизнь и были убеждены, что каждый «кузнец своего счастья».
Социальный стандарт подкреплялся в те годы пропагандой, кинофильмами. Побрит, отглажен, с хорошими манерами и речью, ходит в театр и на концерты – положительный герой, советская «элита». Только отрицательные герои пьют, сквернословят, хамят окружающим.
Наивными не были. Все рано хлебнули сполна тягот жизни. Применительно к Илье Бегеневу это – семья репрессированного, разоренная послевоенная деревня. В районное педучилище пришел сдавать документы босиком.
Из нищей крестьянской семьи был его сокурсник и сосед по комнате Николай Праслов, будущий многолетний начальник Костенковской археологической экспедиции.
Они в своей студенческой жизни были оптимистами и верили, что все в жизни сложится хорошо.
