13.09.2020, 13:13 
Одним вечером ты – Орсино, другим – Оливия, третьим – и вовсе шут. Роли для артистов в этом спектакле режиссера Юрия Муравицкого выбирают зрители. «Двенадцатую ночь» Шекспира в рамках программы Платоновского фестиваля искусств представит Никитинский театр Воронежа. Показы намечены на 15 и 16 сентября. Генеральный прогон постановки первыми посмотрели журналисты «Горкома36». Спектакль сделан в традиции площадного театра – такого, каким он мог бы быть сегодня.
– Я давно занимаюсь уличным театром, ставил дипломный спектакль в подобной стилистике по пьесе Замятина, написанной по повести «Левша» Николая Лескова, а в Москве вместе с товарищами организовывал фестиваль уличных театров, – рассказывает режиссер Юрий Муравицкий. – В Воронеж для репетиций с труппой я приехал в начале марта, у нас было только три дня на тот момент, и именно тогда у нас возникла идея, что роли артистам будут выбирать зрители. У меня десять актеров и бесконечное число вариаций, что делает каждый показ непохожим на другой. Конечно, нам всем было бы легче, если бы за каждым артистом роль была закреплена, нам не нужно было бы столько прогонов тогда делать. Но я рад, что Никитинский театр поддержал мою авантюру, и ребята – каждый – всю пьесу наизусть выучили.
Сценография спектакля – площадка с песком, на которую, словно на авансцену, буквально выпрыгивают под музыкальное сопровождение персонажи шекспировской пьесы. Артисты, незанятые в той или иной сцене, закопавшись в шпаргалках, играют уже роли суфлеров: подсказки от них обыгрываются в юмористическом ключе.
– На самом деле текст для артиста никогда не является проблемой, но «забывашки», которые происходят в разных моментах спектаклях время от времени, обусловлены одним – тем, что ты узнаешь свою роль на сегодня перед самым началом. Зритель вытягивает, и тебе сразу надо играть, – говорит художественный руководитель Никитинского театра, исполнитель ролей (только в этот показ по выбору зрителей) Капитана корабля и Антонио Борис Алексеев. – Для меня самым сложным в этой работе было – освоить этот тип театра, которым мы никогда в жизни не занимались. Это тот самый театр отстранения, когда актер не вживается в роль. Тот театр, при котором актер остается актером, а образ – образом, и они еще взаимодействуют друг с другом. Самое трудное – отучить себя приклеиваться к образу и вживаться в него, оставаться рассказчиком. Мы только на пути освоения этого метода работы.
– А еще нужно «словить» рисунок каждой сцены. У каждого персонажа своя пластика, которую он моментально демонстрирует, оказавшись перед зрителем. Много всего, что нужно держать в голове, – объясняет актриса, исполнительница роли Мальвольо на этом показе Мария Соловей.
Гендерная принадлежность ролей в спектакле никитинцев не учитывается совсем: во время генерального прогона роль Оливии, например, играет актер Сергей Кузнецов, а уже упомянутого дворецкого – Мария Соловей. Слуг Оливии, в частности Шута, исполнила Марина Демьяненко. Отсюда и продолжение в названии спектакля – «Двенадцатая ночь, или Как угодно». Действительно, сыграют никитинцы пьесу – как угодно. Как выпадет жребий.
Основная цель, которую ставили перед собой Юрий Муравицкий и актеры Никитинского театра, – фактически разрушение «четвертой стены», а также стремление сделать комедию в традиции уличного театра, не теряя при этом каноничность классической пьесы и используя современный язык театрального искусства.
– Мы все привыкли к театру, который находится за четвертой стеной. А театр, который мы сделали, – театр, в котором зритель есть, и с ним надо взаимодействовать. Даже когда ты говоришь с партнером, нельзя забывать, что этот диалог происходит публично, и нужно реагировать на то, что исходит от публики, – объясняет режиссер. – Этот формат на улице, а мы играли спектакль на «Винзаводе», воспринимается зрителями по-другому, нежели в театре. Мы привыкли, что сцена театра – это своего рода телевизор, а ведь странно, что к тебе кто-то из телевизора обращается. Возникает шок. Театр сделан по принципу театральной коробки, когда в темноте есть только одна альтернатива, куда смотреть – на сцену, где светло. А при площадном театре эта история ломается. У нас привыкли к театру единой магистрали – к системе Станиславского, театру переживания, но ткань игрового театра не менее интересна.
