06.05.2025, 09:55 
По личной традиции предстоящий праздник Победы ветеран Великой Отечественной войны, защитник Воронежа, почетный гражданин Коминтерновского района Митрофан Федорович Москалев встретит на Красной площади в Москве. Но для нас, воронежцев, сам он – его судьба, энергия, интеллект – остаются негромким, но точным камертоном нашего города и в трагичные, и в счастливые времена. Это особое «звучание» Воронежа узнаваемо за тысячи километров от него, куда после войны не раз забрасывала судьба и Митрофана Федоровича.
Корреспонденты нашей редакции встречались с ним не единожды, и каждая встреча становилась открытием. В преддверии большого юбилея Митрофан Федорович рассказал редакции о роли Победы в своей судьбе коренного воронежца.
О настоящем человеке
– Мы уходили из города в последний день перед оккупацией. После той страшной бомбежки в Саду пионеров, где сам я выжил чудом, немцы начали сжигать город. И мы, школьники, стали дежурить – мальчики на чердаках перехватывали в брезентовых рукавицах зажигательные бомбы, сбрасывали вниз. А там у подъездов уже девочки наши тушили их в бочках с водой и в ящиках с песком. А вернулись в Воронеж в первый день после освобождения. Шли пешком 60 км из Верхней Хавы – голодные, разутые, раздетые. Мама пошла по избам и раздобыла для меня плетеные, непрошитые лапти. Обмотала мне ноги сверху тряпками. Идем дальше. Как прошли Бабяково, ноги у меня уже снова босые, в снегу. Сел на пенек и заплакал от боли. Мама наклонилась, снова ступни тряпками мне заворачивает. В это время мимо проходила колонна красноармейцев. Один подходит к нам, достает из вещмешка большие американские красные ботинки. Намотал мне на ноги портянки, надел ботинки, похлопал по плечу и говорит: «Живи, сынок!» Об этом человеке я помню всю жизнь. Каждый день до самой Победы тогда думал: «Лишь бы он жив остался!» Ведь мой отец погиб под Смоленском уже в сентябре 1941-го.
Освобожденный родной город мы не узнали. Все разрушено. На заснеженных улицах патрулируют молоденькие девушки в милицейской форме. Мой дядя – мамин младший брат – подходит к ним: «Где теперь находится военкомат?» А военкомата в городе еще не было, был только дом коменданта на углу Никитинской и Комиссаржевской. Он там до сих пор стоит. Комендант с капитаном оборачиваются к нам: «Что вам, пацаны?» Мы собрались на фронт, но дяде только 17 лет, мне – 14. Комендант дяде говорит: «Вот через год и приходи». А капитан вдруг обращается к коменданту: «Отдай их мне!» Он привел нас к дому рядом с красным корпусом ВГУ на проспекте. Здесь в одной комнате была столовая, в другой – курсы минеров. Капитан велел перво-наперво накормить нас, но так, чтобы мы с голодухи не переели. В нашем состоянии это было опасно для жизни. А еда какая! Настоящая гречневая каша, хлеб, горячий чай! Этот обед я тоже на всю жизнь запомнил.
О замурованных минах и будущей жене
– А потом началась учеба, и через две недели мы уже ходили по городу с миноискателями. Начали с проспекта Революции, чтобы обеспечить свободный проход технике и войскам. Прошли город, вернулись в центр, начали осматривать дома, подвалы. Оказалось, что оккупанты при отступлении замуровывали мины даже в стены домов. Это мы обнаружили случайно, когда возле одной стены в доме вдруг датчик сработал. Смотрим, кирпич в стене вставлен. Вытащили его осторожно – а там мина. Вытащили и ее, обезвредили. С того момента, если удавалось обезвредить, то складывали в грузовик и отправляли на завод им. Коминтерна. Но случалось, что замурованные мины никак не возможно было обезвредить. Тогда приходилось подводить бикфордов шнур и взрывать здание. Каждый пятый из разминировавших Воронеж тогда погиб. В нашей группе тоже погиб парень. Чеку у мины сорвал, а пальцы не удержал, отпустил и подорвался. Не удержал, потому что голодный был, сил мало.
Потом разминировали села вплоть до Острогожска. В Гремячьем у хозяек обнаружили «толкушечки». Удобные такие по хозяйству. Немцы и венгры при отступлении вешали их на стены в хатах. Все эти «толкушечки» у хозяек мы срочно изъяли, собрали в одном месте. Как нас потом сельчане благодарили! Угощали всем, что было в доме. В Солдатском нам навстречу из леса вышли немцы с белыми тряпками. Автоматы, пулемет при них, но руки подняли вверх. Их красноармейцы погрузили в машину и куда-то отправили. А мы пошли разминировать дальше, до Острогожска. Там я и встретил свою будущую жену. Мы разместились в доме ее семьи. Познакомились. Потом начали переписываться. Так Победа стала моей личной судьбой.
Об электрификации и «сладкой» жизни
– После окончания факультета электроавтоматики железнодорожного техникума меня отправили в Ташкент. Но хоть и был дипломированным специалистом, начинал работу простым электромонтером. Дослужился до старшего механика и начальника отдела. В моем подчинении были узбеки, казахи, корейцы. Очень дружно мы работали – и как они нас уважали! Принимали в каждом доме от всего сердца. Тогда советская власть была для них спасением. Без нее до революции там царствовали нравы баев, которые что хотели, то и творили.
А в Томск учиться на инженера я уезжал через Воронеж. Заехал в родной город за женой. Она закончила здесь институт, получила диплом химика-технолога. В Томске устроилась на кондитерскую фабрику. А сахар нам родня присылала из Воронежа. Зоя стеснялась даже горсточку конфет со своей фабрики взять. После окончания института экстерном вернулся в Узбекистан, но уже с семьей. Тянул электрификацию до Самарканда. Зоя тогда уже стала привыкать, что меня в любой момент могли вызвать. Однажды срочно забрали из темного зала кинотеатра. Зоя мне говорит: «Ну какое у меня настроение будет здесь без тебя?» – и тоже со мною выходит из кинотеатра.
Современным воронежцам я бы посоветовал с большим уважением относиться друг к другу и к самой жизни. Например, мое самое счастливое время – воронежское детство, а началось оно со страшного голода вокруг. Воронежцы тогда, как и везде, пухли с голоду, умирали. Мы рвали сочную траву вдоль речки. Если попадалась лебеда, то уже для нас деликатес. А еще собирали картофельные очистки у горожан позажиточнее. Обмыть эти очистки, в тряпочке высушить, поджарить между вьюшками в чугунной плите – вот настоящее лакомство! Главной отличительной чертой воронежцев тех лет, включая время сразу после Победы, я бы назвал честность, искренность и доброту. Причем в любых рангах и на всех уровнях.