01.04.2025, 08:18 
Впереди – репортажи-расследования с «изнанки» карнавала в Рио-де-Жанейро, из индейского поселения в бразильской сельве, из южноамериканской общины русских староверов, с криминального «кладбища слонов» под Ла-Пасом, из уникальной тюрьмы строгого режима в Санта-Крусе. А также - из столичных жилых кварталов Боливии с самосудом жильцов над воришками через повешение и сожжение заживо. И много чего еще захватывающего, предъявленного впервые не только российскому зрителю, но и всему миру.
Автором и ведущим такого расширения сознания стал известный российский журналист, телевизионный ведущий и выпускник журфака ВГУ Павел Селин, сделавший первые шаги в профессии на нашем местном телевидении. У воронежцев Павел стал особо популярен после премьеры своего документального фильма «Хой» о судьбе лидера рок-группы «Сектор газа» Юрия Клинских, о самой группе, о «лихих 90-х» нашего города и страны. Это - не считая его «Боливийской ДНК», «Русо Латино», а также фильмов «Буров и Буров», «Юра, музыкант», «Агафья», «Буба», «Паровозных дел мастер», которые тоже стали «открытием америки» - захватывающим приключением не по экстремальным джунглям, а под оболочку российской обыденности. Это проникновение напрямую в иные миры из нашей повседневности отличает все фильмы Селина.
Но «Мир без правил» - все-таки переворот сознания другого масштаба. Обо всем этом «экстриме» мы поговорили с телеведущим Павлом Селиным, который также честно ответил и на встречные - экстремальные вопросы.
Следуй за мечтой
- Павел, как тебя занесло на другой конец земли, и прослеживается ли здесь какая-то историческая связь с Воронежем?
- Еще какая связь! По большему счету без Воронежа, без журфака ВГУ и нашей 7-й «общаги» на Хользунова добыть такие эксклюзивы в Южной Америке у меня б не получилось. Ведь еще до «Мира без правил» был большой проект «Русо Латино» и сериал «Боливийкая ДНК», которые мы делали для телеканала «RT Documentary» совместно с Рамиро Риверо Пинто, боливийским продюсером, директором крупного там телеканала и моим близким другом со времен ВГУ. В 90-х мы вместе учились на журфаке, жили в той самой 7-ой общаге на Хользунова и была у нас одна на двоих мечта – когда мы станем большими, то я приеду к нему в Боливию, и мы сделаем захватывающий фильм о его стране. Верилось с трудом, но мы продолжали мечтать. И, как говорится – следуй за мечтой, не предавай ее, и все сбудется. Спустя 20 лет вышла «Боливийская ДНК», а потом, после переворота там в 2019-м, нам удалось сделать в Аргентине большое интервью с беглым президентом Эво Моралесом. Мне тогда звонили с крупных федеральных каналов, говорили: «Как тебе удалось? Мы пытались, но ничего не вышло», а я всем честно отвечал: «Просто у вас нет Рамиро». Так что если ты меня спросишь: «Откуда у парня испанская грусть?» - я тебе отвечу: «Из Воронежа, с улицы Хользунова».
На адреналине и на доверии
- Если б испанская! Если судить по первой мартовской серии про выживание в бразильских джунглях, то очевидно, что парень из средней русской полосы просто генетически не приспособлен к такому выживанию.
- Через два дня после съемок серии про «Школу выживания» я действительно чуть не отдал концы в бразильской сельве, добравшись на лодке по Рио Негро («Черной реке» - прим.ред)в поселение индейцев. По своей дурацкой привычке, стал все пробовать из угощений. Поел мяса макаки, а потом еще попил водички из скважины – и началась фантастическая интоксикация, с полным обезвоживанием. Думаю, что это была какая-то их тропическая дизентерия. Я уже шатался от ветра, еле передвигался, еле разговаривал. Спасли меня бразильские военные, у которых я до этого проходил ту самую школу выживания. Они достали нужные лекарства. Но индейская макака и их сырая водичка точно не для наших организмов.
- А ведь еще были крокодилы на Рио Негро, и один по берегу шел тебе навстречу. И никакой страховки. Что нужно преодолевать в себе ради таких съемок?
- В такой экстремальный момент особого страха не испытываешь. Работаешь на одном адреналине. Понимаешь, что вот сейчас ты - аватар для своего зрителя, и тот через все твои руки-ноги, органы чувств получает ощущения, эмоции и мощное расширение сознания. Страшно становится чуть позже. Например, по возвращении в отель после спуска в логово каймана – самого опасного в мире аллигатора длиной в пять с половиной метров я две ночи не спал. Уже в безопасности приходит понимание, что было б одно не верное движение - и можно остаться без руки, ноги или половины туловища. Понимание - какой же ты был идиот, что туда полез! Но если не совершать всех этих безумств, не рисковать, то зритель перестает доверять. Аудитория ж не дура. Зритель точно чувствует, готов ли ты рисковать на самом деле или просто «снимаешь экзотику». Так что держат именно драйв и понимание, что ты аватар, представитель зрителя во всех этих экстремальных приключениях. Ради такого доверия хочется рисковать.
Живые и мертвые
- Если в первой серии «Мира без правил» ты показал своей не глупой аудитории трэш в джунглях, то в последующих двух сериях, в том числе в минувшее воскресенье - предъявил уже трэш социальный и, пожалуй, стал первым, кто открыто рассказал миру про человеческие жертвоприношения в современной Боливии. То есть на дворе 21 век и земля, буквально напичканная драгоценными металлами, углеводородом, селитрой, но при этом - первобытные шахты, которые «защищены» от обвалов исключительно идолами и жертвоприношениями, в том числе из живых людей. Вот что это – этническая самобытность или духовная катастрофа?
- Когда я впервые приехал в Ла-Пас и восторгался этой столицей, ее фантастической красотой на высоте 4 км над уровнем моря, то Рамиро меня охладил: «А ты знаешь, что почти под каждым небоскребом, в том числе под Национальным банком, живьем замурован человек?». Здесь это делают «на благополучие и процветание» будущего строения и его обитателей. А самым страшным для меня оказалось, что в опоры мостов человека нужно замуровывать живьем и стоя. Еще в мой первый приезд мы с Рамиро пытались сделать об этом сюжет, но нахрапом ничего не получилось. Все вроде бы все знают, в том числе на государственном уровне. И в боливийской прессе что-то вдруг всплывает. Но официальные лица от вопросов по теме аккуратно уходят. Она абсолютно табуирована. Надо было кропотливо, осторожно раскручивать историю. Первый случай, который все-таки дошел до суда, произошел как раз накануне наших съемок уже «Мира без правил». На процессе по делу исчезнувшей девушки-юриста впервые прозвучал термин «жертвоприношение». И если получился переворот в сознании зрителей, то значит, мое дело документалиста сделано. Потому что все это для меня также был полный шок.
- Ты тоже уходишь от вопроса. Что же все-таки это значит, на твой взгляд? «Нематериальное культурное наследие» коренных народов Анд? Или духовная катастрофа XXI века?
- Понимаешь, в нашем монотеистическом мировоззрении Старого Света человек – это венец Творения, созданный по Образу и Подобию. А у племен кечуа и аймара человек - всего лишь одна из ступенек природного космогенеза. Как курица, собака, лама. То есть всего лишь часть природы, а не венец. И потому при обращении к Пачамаме – («Матери земле» – перевод с аймара, ред.) может быть принесен в жертву, как та же курица или лама. А в древности в жертву приносили даже детей верховного инки. То есть если уж совсем прижмет, то отдавали божеству самое ценное. Чтобы Пачамама спасла от смертельной засухи или дала победу в войне. В современной Боливии с тех пор сохранился еще один ритуал Тинку – особый вид борьбы, в которой надо убить человека и тем самым обеспечить защиту его семье, всему роду, поселению на многие поколения вперед. У них человеческая жизнь не является абсолютной ценностью. Благодаря связям Рамиро нам удалось проникнуть на так называемое кладбище слонов. Серия о нем уже вышла - о том, как пропащих пьяниц заманивают в специальные притоны, там их кормят, спаивают до бессознательного состояния, а потом продают на жертвоприношения. Но алкоголик может и сам прийти сюда и добровольно продать свою жизнь за 100-200 долларов. Полиция в курсе всей этой «индустрии» смерти, но закрывает глаза и, скорей всего, даже крышует. В общем, рационально я весь этот космогенез могу анализировать - как анализируют, антропологически обосновывают современные образованные боливийцы-христиане. Но сердцем принять не могу.
Облико Моралес и древний космодром
- Тогда почему ты в фильме называешь Эво Моралеса «волшебным президентом»? Ведь именно он продвигал в боливийском обществе особую систему социализма со всем этим «мультикультурализмом», языческими культами и шаманством. А потом, в отличие, например, от чилийского президента-социалиста Сальвадора Альенде, который в 1973-м после путча отказался покидать президентский дворец и погиб с автоматом в руке, – этот после переворота в Боливии в 2019-м просто сбежал!
- «Волшебный» - это моя ирония. Он, конечно, фантастический демагог и популист – и все-таки абсолютно сказочный президент, со своею удивительною судьбой. Выросший высоко в горах, в нищете, ставший председателем профсоюза кокальеро, а затем первым индейским президентом в истории всей Латинской Америки, много лет удерживавший власть в стране, чудом, за секунды, избежавший несколько покушений – да у него просто кинематографическая судьба! И невероятная мужская харизма. Я лично наблюдал в Аргентине, как журналистки местного телеканала – молодые красивые девушки готовы были с ним на все, прямо здесь и сейчас, если б не телекамеры и другие коллеги рядом.
- В своем роде тоже политический шаман.
- Абсолютно! Но как ни странно может показаться после этих двух жестких серий, - я очень люблю Боливию и боливийцев. Это доброжелательный, гостеприимный искренний народ, который сразу чувствует ложь, фальшь, лесть. Общаться с боливийцами можно только также очень искренне, от всего сердца – или они сразу выходят из общения. А еще ведь впереди – серии про тюрьму Пальмасола с ее внутренним самоуправлением, про самосуд над воришками в современных жилых кварталах, про уникальный животный мир. И моя любимая тема – про непознанное. Про древний, доколумбовой и даже доинкской эпохи, город Тиуанако с его не объяснимыми строениями, которые без современных высоких технологий возвести невозможно. Тогда что это было пять тысяч лет назад? Будет в следующих сериях и про крепость Самайпата – не исключено, древний космодром пришельцев.
Тревел с проникновением
- Помимо задачи стать зрительским аватаром, была ли у тебя какая-то особая личная цель при создании сериала? Что ты вместе с шокирующим «миром без правил» хотел привнести в нашу повседневность?
- Я стремлюсь помочь зрителю выйти из собственных понятийных рамок, показать наш земной мир во всем его разнообразии, с разным отношением к жизни, к смерти, к человеку. Мой друг и гуру российского теле-тревела Михаил Кожухов сказал: «когда работаешь в нашем жанре, помни о принципе ЭМИ – эмоция, мысль, информация». То есть зрителя надо не только увлекать за собою и, возможно, шокировать - но еще информировать, просвещать, провоцировать уже на собственные размышления. И Латинская Америка, эта вечная терра инкогнита – просто находка для реализации такого профессионального принципа. А еще это вызов классическому тревелу, где тебе покажут популярные турмаршруты, сориентируют в ресторанах, в транспорте, в дешевом жилье. У нас - совсем другое. У нас история проникновения, с переосмыслением своих ценностей. Южная Америка дает огромные шансы для этого. Можно сказать, что здесь у каждого происходит глубоко личное открытие Америки и самого себя заново.