2024-03-19

Основатель воронежского «Музея забытой музыки» Сергей Плотников – о фольклоре и утраченных духовных скрепах

Воронежский «Музей забытой музыки», открытый усилиями обычного слесаря и его супруги 13 лет назад, сегодня известен даже за рубежом. Сергей Плотников популяризирует фольклор через старинные музыкальные инструменты – волынку, гусли, пищуки, калюки и т.д., которые не прячет от рук под музейными витринами, а разрешает посетителям на них поиграть.

Воронежский «Музей забытой музыки», открытый усилиями обычного слесаря и его супруги 13 лет назад, сегодня известен даже за рубежом. Сергей Плотников популяризирует фольклор через старинные музыкальные инструменты – волынку, гусли, пищуки, калюки и т. д., которые не прячет от рук под музейными витринами, а разрешает посетителям на них поиграть.

Накануне Дня этнографа, который отмечается 17 июля, «Горком36» спросил Плотникова о том, зачем современному обществу, богатому на музыкальные жанры, нужно сохранять фольклор и этнографию.

«Мы много допустили ошибок»

– Сергей Иванович, предположу, что в первые годы работы музея вы просто занимались тем, что вам нравится. А когда осознали, что нужно нести фольклор в люди?

– Фольклор и есть народное творчество, поэтому выражение «нести фольклор в люди» звучит довольно нелепо, однако этот оксюморон в действительности существует. Вот когда я это понял, тогда и осознал необходимость популяризации народной песни и музыки. Но это непростая миссия, потому что на протяжении десятилетий допущено много ошибок.

– И в чем они заключаются?

– Да много в чем. Например, в том, что наша музыка осталась, но никто не может ее в точности воспроизвести. Дело в том, что в разные годы этнографы не могли самостоятельно охватить исследованиями всю Россию, поэтому они просили о помощи батюшек и учителей – то есть образованных людей на деревне. И учителя с батюшками с радостью это делали, описывали быт и промысел тех или иных населенных пунктов. И если обратиться к записям, то уже тогда было понимание, что молодежь старых песен не поет, она их не знает. А поет молодежь новые песни, про себя.

Ведь как все было? Появляется событие, на это событие пишется песня. Ермак сходил, завоевал Сибирь – сразу в народе стали петь про Ермака Тимофеевича. О жизни деревенской сколько песен сложено? А по ним можно всю историю проследить. В XV веке первый парень на деревне – гусляр, он же танцы «оформлял». И песни про него. В XIX веке первым парнем на деревне стал гармонист. Гармонист играет громче, с сотню человек вокруг себя собирает, и каждая девка на него смотрит. И вот меняется жанр: меньше протяжных песен, начинается «эпоха» частушек, главным героем которых становится гармонист. А потом их слагают про комбайнеров, трактористов. И это логично! Поют про жизнь, про нас, и это отзывается в человеке.

Но если сейчас петь про «плеточка шелкова на стене висела, на стене висела, всю ночь просвистела», вам это будет интересно? Вам понравится эта песня? Нет, она же про то, как муж жену «учит» по Домострою, а это сегодня ненормальное явление, вы из другой эпохи. А она еще и в мажоре поется, это веселая песня! Я это называю «народный театр в мажоре». И жизнь такая была. Вот у меня отец подшофе приходил домой, мать слово скажет, и он сразу «Та-а-ак!» и кулаком по столу бьет. Пока он это кричит, мать уже убежала к соседке через дорогу. Там в шкаф спряталась. Отец за ней, и по улице орет: «Где Наська? Найду!» Не нашел, пошел спать. Мать выходит из шкафа, идет домой, одеяло отцу поправляет, а на утро его опохмеляет и, пока он на лошади работает, по соседям бегает: «А мой-то меня вчера гонял, слыхали?» Она не жаловаться пошла – хвалиться! И это поразительно! Но и отец прекрасно знал, что мама у соседки в шкафу пряталась, а зачем по улице бегал в ее поисках? Чтобы вся улица видела, кто хозяин в доме. Вот это я и называю народным театром.

Песня живет, пока она отражает жизнь. А чем плох наш фольклор сегодня? Тем, что он застыл во времени.

обяз.jpg

С виной виноватые

– Почему развитие фольклора остановилось? Из-за смены ценностных ориентиров, распада Союза? Кто-то конкретно в этом виноват?

– Я виноват, и вы виноваты. Когда мы молоды, нам это все неинтересно. Я маму не слушал, когда она исполняла, сидя за прялкой, духовные песни. Все думал: «Вот старая сидит, молитвы поет!» А если бы я с ней хоть чуть-чуть рядом посидел, послушал да попел, я бы сейчас был носителем фольклора, который и должен передаваться из уст в уста. Тогда традиция не прервалась бы. Я же все это по книгам изучаю теперь, стараюсь восстановить, как и что было, но в этой теме все-таки слишком много загадок, и, так или иначе, мы нарушаем традиции, которые хотим сохранить. Опять оксюморон.

Суть в том, что есть песни, которые мы поем под инструменты, хотя считается, что многие из них исполнялись а капелла. Но не факт, что было так, как пишут в учебниках. Например, все они до недавнего времени сообщали, что самые старые гусли – шлемовидные, но выяснилось, что это не так. На раскопках в Нижнем Новгороде всего-то 60 лет назад отыскали лировидные, принадлежащие к XI-XIV вв. Новые факты открылись, и история уже совсем иная.

Вот я и говорю этнографам: они сами виноваты в том, что мы способны нарушать традицию народного исполнения. «Этнографическое обозрение» и «Русская музыкальная газета» в XIX веке упрекают этнографов в том, что они ездят по деревням, песни записывают, а на музыкальные инструменты внимания не обращают. Цитата: «Спохватитесь потом, да поздно будет». И вот – действительно поздно. Даже сейчас это распространенная ошибка. Мой знакомый хвалился как-то мне: «Были в Боброве, песни записывали, в доме у одной бабушки видел деревянную лиру». Спросил о ней? Конечно, нет. Поэтому, когда говорят: раз у этнографов не написано, что песня исполнялась под какой-то инструмент, значит, она исполнялась без сопровождения, – я не верю.

обяз1.jpg

– Реально ли вернуть к жизни то, что уже однажды оборвалось, да к тому же имеет столько загадок? И нужно ли это современникам?

– Понимаете, фольклор должен перетекать плавно, ступеньками за жизнью бежать, но у нас, как я уже сказал, период был, когда фольклор вообще рухнул. Тогда это было никому не нужно, а сейчас у нас другой нерушимый клан – Филя, Коля и Алла Борисовна, сто лет уже с экрана не сходят. Я просто за то, чтобы дать людям что-то другое, но качественное, что останется, не забудется. Я с народными инструментами даже в ночном клубе выступал, и людям понравилось, они балдели, потому что это все где-то на подкорке сидит. я много раз наблюдал: когда играет наша русская музыка – наша, а никакая-либо другая, – люди начинают на стульях сидя пританцовывать. Хотя большинство из них и представления не имеют, что такое фольклор, потому что уже на «народном академическом» творчестве воспитаны, а это уже другое искусство, для сцены. Исконно народное творчество – оно для себя, для души.

Народное творчество объединяет. Это наши скрепы. Фольклор нам нужен для того, чтобы мы друг друга не потеряли. Да и вообще – как же это красиво! Вы слышали многоголосое пение? Невозможно не заслушаться.

А в чем ценность русского народного костюма? Он поражает своей красотой. И это люди сделали. Своими руками сделали, своей головой придумали. Поневу женщина надела, пояс широкий повязала – и уже осанка загляденье! Вот на фестивалях обычно я лялякаю, выступаю, а жена у меня в сторонке сидит, но при полном параде. И ко мне однажды мужчина подходит и говорит: «Не сочти за оскорбление, но баба у тебя хороша». Вот где красота нашей культуры.

Ирина ЛАЗАРЕВА

Фото Алисы Ермаковой
ЧИТАЙТЕ ЕЩЁ