14.04.2022, 16:00 
Новые подробности жизни в оккупированном Воронеже и трагедии Песчаного Лога появились в процессе масштабного научного исследования о трагедии гражданского населения в годы Великой Отечественной войны. Этой работой занимается известный воронежский историк и педагог Виктор Бахтин – составитель сборника статей и региональный представитель федерального проекта «Без срока давности», посвященного сохранению исторической памяти о трагедии мирного населения СССР – жертв военных преступлений нацистов и их пособников в годы войны.
В ходе своего исследования Виктор Бахтин обратился к воронежским и тамбовским архивам ФСБ. В результате после процедуры рассекречивания в публичном научном обороте впервые оказалась история организации лечебных учреждений в оккупированном Воронеже и появилось новое имя – руководителя тамошнего «горздрава», главного врача при немецкой комендатуре выпускника ВГУ и воронежского хирурга Казимира Спалека. А еще – прорисованы сложные сюжеты нравственного выбора любого человека в экстремальных условиях.
Обо всем этом «Горком36» беседует с кандидатом исторических наук Виктором Бахтиным.
Засекреченное имя
– Виктор Викторович, какое значение имеет личность доктора Спалека для понимания происходящего в городе летом 1942-го?
– Она помогает отыскать недостающие звенья в цепи трагичных событий в оккупированном Воронеже. Ведь до сих пор остается много белых пятен, в том числе – в обстоятельствах расстрела воронежцев в Песчаном Логу. Занявшись этим исследованием два года назад, я обратился в архив УФСБ по Воронежской области, который предоставил для исследования ряд документов. В одном из протоколов допроса упоминался главный врач при немецкой комендатуре, но его имя было закодировано. Тогда я начал искать информацию в интернете и вышел на тамбовскую Книгу памяти репрессированных. Оказалось, что в воронежских протоколах допроса засекречено имя Казимира Спалека, который уже после войны был арестован в Тамбове. Я сделал запрос в Управление ФСБ по Тамбовской области. Сначала получил отказ – по той причине, что не являюсь родственником Казимира Семеновича Спалека. Но объяснил, что эти социобиографические сведения представляют научную ценность. Управление пошло мне навстречу – и этой весной я уже работал в Тамбове в архиве УФСБ.
«Горздрав» комендатуры
– Что удалось узнать о жизни врача?
– До войны советский хирург Казимир Спалек – уроженец польского города Калиш оперировал в облбольнице. В 1941-м закончил аспирантуру своего родного медицинского факультета ВГУ по специальности «хирургия». И с первого дня войны служил хирургом медсанбата 19 стрелковой дивизии 24 армии Западного фронта. А уже с ноября 1941 года, попав в плен, начал работать врачом на оккупированных территориях. Так он с частями вермахта прибыл в свой Воронеж. Правильно определить здесь его должность сложно. Немцы, согласно архивам, называют его «профессором». Фактически он организовал и возглавил все лечебные учреждения в оккупированном Воронеже. К этому времени в городе уже возникла серия стихийных госпиталей – ведь город активно бомбили. Было много раненых и среди красноармейцев, и среди горожан, не успевших эвакуироваться. Многие воронежские врачи тоже не успели уйти из города, оставались верны клятве Гиппократа и своим пациентам в новых условиях. Лечили в подвалах.
– Сколько госпиталей было организовано в Воронеже не стихийно, а уже оккупационными властями?
– По некоторым данным, в разных частях города располагалось до пяти госпиталей и дом инвалидов, который находился рядом со строительным институтом. Туда в принудительном порядке перевезли всех стариков и других немощных воронежцев, кто не мог самостоятельно передвигаться. В госпиталях лечили и мирных жителей, и советских военнопленных, и немцев. Впоследствии это было вменено Спалеку как сотрудничество с оккупантами. Как следует из протокола его допроса в 1950 году, немецкие власти создавали нечеловеческие условия для больных и раненых. Продовольствием не снабжали, питьевой воды не хватало, ее нужно было подвозить, но немцы не давали транспорта. Медикаментов не хватало катастрофически. Больные мучились от жажды. Начали распространяться инфекционные заболевания, в ранах заводились черви, смертность росла.
Из протокола допроса Казимира Спалека, рассекреченного Управлением УФСБ по Тамбовской области:
«Вместе с главными врачами лечебных учреждений я несколько раз обращался в комендатуру, просил перевязочный материал и медикаменты, также говорил по вопросу снабжения больных продовольствием и водой. Но немецкие власти никакой помощи не оказывали»
– Как он привлекал в оккупированном городе коллег для организации новых госпиталей?
– Местное врачебное сообщество было тесным, и Казимир Спалек хорошо знал многих, когда работал здесь хирургом до войны. Со многими вместе учился. Так что разыскать было несложно. Врачам от оккупационных властей выдавали спецпропуска, чтобы те могли передвигаться по городу.
Логистика смерти
– Спалек также рассказал, что только потом осознал, какую цель преследовали немцы, создавая эти «лечебные учреждения» – концентрация всех больных, раненых, немощных в нескольких местах впоследствии облегчила немцам организованную отправку в Песчаный Лог и массовое уничтожение.
Из протокола допроса Казимира Спалека, рассекреченного Управлением УФСБ по Тамбовской области:
«Еще до совершения злодеяния, когда комендант Брух сказал мне, что предстоит эвакуация гражданского населения, а лечебные учреждения с больными и ранеными останутся пока в городе… я заподозрил, что немцы замышляют что-то нехорошее. Ведь если бы немцы действительно проявляли какую-то заботу о больных, они эвакуировали бы их в первую очередь».
Но Казимир Спалек покидает Воронеж еще до объявленной «эвакуации» госпиталей и до расстрела в Песчаном Логу.
«В то время, когда немцы под видом эвакуации вывозили больных и раненых расстреливать, меня в Воронеже не было. Однако в период моей работы в Воронеже, когда началась эвакуация жителей, комендант Брух предложил мне представить ему сведения о количестве больных, которых нужно будет вывозить в лежачем положении и в сидячем. Также Брух рекомендовал иметь списки больных по лечебным учреждениям с указанием диагноза и состояния больных».
Еврейский вопрос
– Появились ли новые сведения о судьбе хирурга Ребекки Мухиной в ходе вашего исследования? Ведь получается, что она работала в подчинении коллеги Спалека.
– Да, он, в том числе, руководил и госпиталем в здании нынешней 12-й школы, где заведовала и лечила Мухина. Но после войны биография Ребекки Мухиной обросла разными легендами. Якобы она загадочно появилась в госпитале, и никто не знал, откуда она прибыла в Воронеж. Но Ребекка Мухина с 1930-х годов работала врачом поликлиники на Чижовке. То есть жила в городе давно, и все местное врачебное сообщество хорошо ее знало. Согласно архивным документам, немецкие оккупационные власти запросили у Спалека данные о национальности Мухиной, которая руководила этим госпиталем. Тот подтвердил ее еврейство. Ребекку расстреляли, на ее место назначили другого врача из местных воронежских. И здесь у следствия возникает вопрос: были ли поданы Спалеком списки на всех пациентов еврейской национальности, которые находились в госпиталях города? Например, рядом с госпиталем, где работала Мухина, оккупационными властями был организован дом инвалидов. Во дворе дома расстреляно около тридцати стариков и инвалидов еврейской национальности. Следствие пыталось выяснить, имел ли Спалек к этому отношение. Но в этом эпизоде следователи признали непричастность главврача к уничтожению. На момент расстрела евреев, а также перевозки из госпиталей больных и немощных людей в Песчаный Лог, Казимира Спалека в Воронеже уже не было.
– Не было на момент уничтожения. А на момент выявления?
– Здесь история пока умалчивает. После войны его обвиняли в сотрудничестве с оккупантами, в проведении антисоветской агитации на оккупированных территориях. Но фактов, что он сдавал немцам евреев или коммунистов, в его деле нет. Единственный достоверный эпизод связан с тем, что он выдал национальность Ребекки Мухиной. Но наверняка в Воронеже это и без него не было тайной. По факту уничтожения евреев в деле фигурирует уже другой врач, женщина. Именно ей вменили, что она составляла списки пациентов-евреев и передавала их оккупационным властям.
– Куда из Воронежа вместе с немцами отбыл доктор Спалек?
– В Землянск. Там он организует госпиталь, в котором лечит и немцев, и советских военнопленных. В своих показаниях на допросе он рассказывал, что пленные красноармейцы прибывали непрерывно, в госпитале находились в чудовищных условиях, и он оказывал им всю помощь, исходя из своих возможностей. Также в Землянске Спалек возглавлял особую комиссию по определению годности для отправки на работы местных жителей.
Клятва Гиппократа по ст. 58
– Какова ваша оценка личности Казимира Спалека, его работы и работы других врачей в оккупированном Воронеже?
– Это очень сложный вопрос. Я склоняюсь к пониманию, что Спалек оставался верен клятве Гиппократа – в любой ситуации оставался, в первую очередь, врачом. Лечил, спасал жизни, исходя из своих возможностей в любых обстоятельствах. Да, тех пациентов, которых он спасал и лечил, потом расстреляли в Песчаном Логу. Но это стало известно именно потом. А сам Спалек, согласно допросу, не подозревал, ДЛЯ ЧЕГО он лечил и спасал. Впрочем, даже если и подозревал о предстоящем уничтожении – думаю, он оставался верен себе, продолжал лечить. А что в тех условиях он мог сделать еще? Только застрелиться.
– Какие открытия для себя лично вы сделали в ходе этого исследования?
– По сути, мне первому не из следственных органов удалось приобщиться к новым аспектам трагедии Песчаного Лога и к другим событиям, самой атмосфере оккупированного города. Эти материалы об организации лечебного процесса в оккупированном Воронеже вводятся в научный оборот впервые. В рассекреченных материалах обвинительных дел раскрываются конкретные обстоятельства, фамилии, топография. Все это очень персонифицированная трагедия. Но людей массово выселяли, уничтожали, и многие свидетели погибли. Так что белых пятен еще много, и в самом исследовании точка не поставлена. Другое важное для меня обстоятельство – ведь не только Спалек, но и другие воронежские врачи, не успевшие эвакуироваться и оказавшиеся в этих госпиталях волею судьбы, лечившие там пациентов, потом были репрессированы. Их обвинили в сотрудничестве с оккупантами.
– У них был выбор?
– Не было выбора. Они были вынуждены, как и Спалек, ходить к коменданту, вести переговоры, выпрашивать медикаменты для своих пациентов. Все это и подпадает под статью 58 «контрреволюционная деятельность» «измена». Этот сложный драматичный аспект для меня, историка, очень важен.
– У Казимира Спалека была семья?
– Да, жена и дочь, которая родилась уже после войны. При каких обстоятельствах Спалек не ушел с немцами, а остался на советской родине после ее освобождения, можно только догадываться. Известно лишь, что в 1943-м наши части наступали стремительно. На освобожденных территориях он работал главным врачом, начальником хирургического отделения больницы тракторного завода в Липецке, с 1948-го полтора года оперировал в 1-й городской больнице Тамбова. В начале 1950-го был арестован, переведен в Воронеж и военным трибуналом осужден по той самой 58-й статье и приговорен к 25-ти годам лагерей. Определением Военной Коллегии Верховного суда СССР 11 февраля 1958 года приговор отменен «за отсутствием состава преступления». Сквозь все эти документы прорисовывается сложная линия жизни и много неоднозначных психологических сюжетов. Будем надеяться, что после публикации кто-то откликнется из потомков Каземира Спалека и поможет эту историю продолжить.
Фото Виктора Бахтина со страницы исследователя «ВКонтакте».
Оккупированный Воронеж - фото с поисково-исторического форума smolbattle.ru