Молодые воронежские художники хотят простых слов

Две половинки единого целого: яркий, даже вызывающе броский Гаршин со своими максималистскими во всех смыслах полотнами-манифестами и сдержанный, нарочито немногословный (если не сказать – скудный) Алексеев. Диалог контрастов, общее поле напряжения, четко расчерченное на фамильные квадраты – принципиально…

Выставка, показывающая всего-то с десяток работ, получилась откровенно камерной. На мой взгляд, именно подобного рода искусство – самая благодатная пища для зрительского ума-разума: особенности восприятия того, что изначально напрашивается на разночтения – у всякого, само собой, личные. Личностные даже; вот есть в творческом пространстве объекты безусловные, над которыми голову ломать не надо, а есть – вариативные, и несть числа последним. Выбирай, что хочешь – в зависимости от психофизики.

Впрочем, тут лучше предоставить слово самим художникам. Они пояснили, что сюжеты выставленных вещей строятся вокруг понятий «движение», «ожидание», «встреча». Оба автора использовали в качестве источника живописных образов собственные фотоархивы путешествий – с уверенностью в том, что, по словам Николая Алексеева, придумавшего название выставки, «у живописи и путешествия много общего. Живопись не мгновенна, ее следует пережить. И путешествие – тоже нужно пережить во времени. Которое может быть томительным, невыносимым, может дарить счастье. А может – просто выговаривать «тик-так».

Короче, по пути из точки А в точку В и обратно можно быть счастливым, несчастным, чему-то либо кому-то удивляться, сопротивляться и т.д. Благодаря тем самым «встречам» – незапланированным, разумеется, и не только с людьми. Встречам, которые всякий раз переживаются заново при просмотре фотографий, привезенных из путешествий – вот, собственно, откуда дровишки.

Итак, Николай Алексеев: изображения на гипсокартоне в серо-белых тонах – случайные предметы, «которые вдруг показались важными». Типа обычного стула; кого, в самом деле, им поразишь? Однако ракурс – наше все. Другое дело – иллюминатор; смотришь в него – видишь облака, а мысли – поверх и мимо. Кто куда летит? Почему и зачем? Где концы и края всего и вся?..

Очаровал лев, исполненный очей; этот одухотворенный зверь, который счастливым никак не выглядит, лично мне запомнится надолго. О том, где именно его углядел, Николай распространяться не стал; в любом путешествии, сказал, не маршрут главное, а – экзистенциальные сиюминутные переживания, случившиеся здесь и сейчас.

Насчет переживаний Кирилл Гаршин от своего соавтора нисколько не отстал. Напротив, значительно усугубил «пронзительный мотив», подчеркнув: «У Коли все воздушно, а мой проект – не столько про путешествия, сколько про мрачный взгляд на вещи. На время и безвременье».

Этот «мрачный взгляд» запечатлен на двух живописных полотнах – огромных, размерами почти с галерейные стены. Сюжеты – депрессивные, палитра – агрессивная, местами вызывающая, композиции – архивольные и давящие. При всем том, показалось, Кирилл стал зорче, чутче к живописным нюансам, по-настоящему оценил их возможности. Овладел более, что ли, богатым живописным языком – и стал как художник доказательнее и состоятельнее. Чувствуется, что пройдена академическая школа, и это – момент, безусловно, зачетный.

– Кирилл Гаршин, по его словам, часто делает работы о том, что ненавидит, – рассказал директор галереи Алексей Горбунов. – На одной из выставленных здесь картин – побег. Откровенный побег из общежития. Которым является не только плацкартный вагон, изображенный на холсте, навевающий на автора ужас и уныние, но – вообще все, весь мир. Страшный, жуткий мир. И – сильный; я, рассматривая эту вещь, сказал Кириллу, что плацкартный вагон его победил… А с точки зрения живописи у Гаршина, конечно, прорыв произошел. И многие настоящие ценители искусства впечатлены этими его работами.