2024-03-28

Худрук драмтеатра Владимир Петров – о награде, вкусах воронежской публики и новом прочтении классиков

Премию ЦФО в области литературы и искусства в номинации «Театральное искусство» вручили в Москве художественному руководителю Воронежского государственного академического театра драмы им. А. Кольцова Владимиру Петрову - за спектакль «Вишневый сад».

Премию ЦФО в области литературы и искусства в номинации «Театральное искусство» вручили в Москве художественному руководителю Воронежского государственного академического театра драмы им. А. Кольцова Владимиру Петрову  за спектакль «Вишневый сад».

«Вишневый сад» Петрова идет в театре с 2016 года и стал одним из любимейших спектаклей воронежских зрителей. О тонкостях режиссерской работы и признании творческого труда мы поговорили с Владимиром Петровым.

«В пьесах Чехова нет страстей»

– Премия ЦФО в области литературы и искусства – это высокая награда. Что она значит лично для вас?

– Мы все нуждаемся в признании. И я не имею в виду только тех людей, которые занимаются искусством. Это касается и шахтеров, и конструкторов машин, и модельеров, и космонавтов. Мы живем ради того, чтобы служить другим людям. И если мы им оказываемся нужны, то чувствуем себя реализованными, чувствуем, что делаем что-то полезное для этого мира. Каким бы ни получился новый спектакль, оценка его в любом случае важна. Если театр отмечают на федеральном уровне, значит, мы сделали действительно нечто хорошее и интересное.

– Любопытно, что, когда создавался «Вишневый сад», вы неоднократно высказывали опасения, найдет ли постановка отклик у воронежской публики. Выходит, опасения были необоснованными?

– Я плохо понимаю воронежскую публику, потому что ее предпочтения для меня по-прежнему туманны. Я действительно не думал, что «Вишневый сад» будет так интересен воронежцам, но вот он уже три года в репертуаре – и собирает полные залы. Я не скрываю, что удивлен этому факту. Но это Чехов, это классика. Кому это сейчас нужно? Просят обычно поставить что-нибудь веселое, комедийное. Про любовника под кроватью и мужа в командировке. Словом, набор бульварной драматургии, которая пользуется спросом, и люди на нее с удовольствием ходят. И в доказательство – разного рода антрепризы, которые возят в Воронеж: их тематика именно такая.

Антреприза «Вишневого сада» невозможна. Это всем известная история. К тому же пьесы Чехова лишены страстных поцелуев, измен, дуэлей на шпагах, сложной интриги, поэтому мне казалось, что спектакль не будет пользоваться успехом. Но я доволен, что воронежская публика все-таки ходит на него и смотрит серьезную драматургию.

– «Гамлет» – это тоже серьезная драматургия, но в вашей интерпретации вопроса «быть или не быть?» не звучит. Эту историю вы намеренно делали современной. Почему?

– Я стараюсь быть разным, стараюсь не повторять приемы и не застревать в одном жанре. Это естественно, так как если бы я стал делать то, что уже было, мне было бы неинтересно, да и зрителю тоже. Я в этом уверен, потому что считаю: режиссер – это такой идеальный зритель, который делает что-то для себя, но в надежде, что это будет востребовано широким кругом людей.

Прочтение «Гамлета» у меня не хрестоматийное, вечные вопросы, которые там звучат, не давали мне покоя, пока я не нашел свою версию случившихся событий. Технологии и мультимедийные вещи обладают огромным воздействием и возможностью провоцировать их на поступки, которые они не хотят совершать. Интрига, которая показана в спектакле, дает для меня ответы на многие вопросы. Но мне немного жаль, что «Гамлет» не пользуется такой же популярностью, как «Вишневый сад», хотя, мне кажется, это очень интересная история с необычными решениями, которые впервые использованы на нашей сцене и для меня являются предметом гордости.

Молодость по-советски

– Расскажите, как вы пришли в театр, ведь обучались вы на геологическом факультете? Как можно взять и так круто изменить свою жизнь?

– Я был участником команды КВН у себя в институте, поэтому написание сценок и их разыгрывание увлекло меня достаточно давно. Потом я сыграл небольшой эпизод в кино… Это был просто выбор.

Я вырос при советской власти, при цензуре, тогда сложно было стать новатором в драматургии и в плане использования выразительных средств на сцене. Были смотрящие за театрами, там утверждался репертуар, там было «меню» на каждый год (ставили один спектакль по классике, один  на рабочую тему, один  детский и т. д.). Мы работали в жесткой системе, у нас не было внутренней свободы. Я был дисциплинированным, поэтому хулиганской составляющей во мне нет.

– А есть внутренний цензор?

– Я не революционер по своей натуре, пытаюсь выразить то, что думаю, теми средствами, которые у меня есть. Я понимаю, что во мне существует внутренний цензор. Он мне говорит, что вот так, наверное, не надо, потому что на мне лежит большая ответственность. Молодые режиссеры, которые не отвечают за театры, ездят по стране и ставят от винта то, что хотят, они гораздо свободнее меня. У них нет обоза, а у меня есть. Я отвечаю за театр, и мои артисты должны получать деньги, видеть зрителя в зале.

В Воронеж я тоже приехал с определенным багажом, были пьесы, которые хотел поставить, но, посмотрев на город, я понял, что это приведет к грандиозному скандалу. Сейчас проще, потому что вырабатывается привычка. Когда ты набиваешь шишки, органично появляется желание больше так не делать. Это закономерность жизни.

От сказок до сложных историй

– Говорят, что желание что-то поставить возникает от непреодолимого желания что-то сказать. Какая ваша первая работа на сцене? И что вы хотите в своих спектаклях сказать публике?

– «Три поросенка»  мой первый спектакль. Я учился на режиссуре, мне позвонили из театра, при котором я работал, сказали, что едут на гастроли в Вильнюс, но без сказки туда отправляться бессмысленно. Вот «Три поросенка»  срочно поставьте. Девять страниц текста, из которых большинство строк – «Нам не страшен серый волк». Я придумал спектакль для четверых артистов на полтора часа. Мы досочиняли буквально на ходу, но спектакль шел потом лет 12! Даже поколение артистов сменилось. Но это не значит, что это был праздник театра. Я уверен, что театр не может никого исправить. Он не сделает вора честнее, отчаявшегося человека мужественным. Он не расскажет влюбленным о том, что не надо ссориться, они поступят все равно по-своему. Театр вносит эмоциональную радость или грусть в жизнь людей. Если кому-то станет светлее или человек просто получит эстетическое удовольствие, то задача театра уже выполнена.

Фото предоставлено театром драмы

ЧИТАЙТЕ ЕЩЁ