04.03.2025, 09:11 
Многие архивные документы только сейчас начали проливать свет на реальную ситуацию и поступки людей, и вклад в Победу может быть вовсе не громким и не героическим. Главной мерой ответственности перед родиной становилась только личная сила духа, наедине с собой.
Именно такой оказалась история филолога, переводчицы Евы Никитиной.
С грубейшими нарушениями
Ровно 80 лет назад, за два месяца до Победы, 3 марта 1945 года Следотделом УНКГБ Курской области было вынесено постановление о ее аресте. После многодневных допросов, которые чередовались с горячечным периодом на тюремной больничной койке из-за открытой формы туберкулеза, ей предъявлено обвинение по ст. 58-1 «а» УК РСФСР за предательскую деятельность в пользу немцев. Виновной она себя не признала. «Я считаю, что задание органов НКВД мною было выполнено» – так отвечала Ева Никитина на одном из этих допросов. Ее дело было прекращено через год, но не за отсутствием состава преступления, а по причине наступившей смерти в тюремной больнице от туберкулеза и миокардита.
И только в конце 80-х годов ХХ века о Еве Никитиной заговорили снова – как об ученой, яркой личности и настоящем патриоте. Это произошло по инициативе редколлегии журнала «Подъем», направившей заявление курскому областному прокурору с просьбой «проверить архивно-следственное дело №П-13940, находящееся в архиве Управления ФСБ Курской области, заведенное в феврале 1945 года на Никитину Еву Павловну, и рассмотреть вопрос о ее реабилитации». К восстановлению доброго имени воронежской ученой и разведчицы подключился писатель лауреат Госпремии Юрий Гончаров. «Следствие по делу Никитиной велось с грубейшими нарушениями процессуального и уголовного законодательства, предвзято и бездоказательно. Несмотря на то, что Ева Павловна с самого начала категорически отвергала все обвинения, в деле нет ни одного доказательства, уличающего ее... не проведено ни одной очной ставки, нет других улик. Будучи переводчиком у немцев, а затем в Курской городской управе, Никитина выполняла техническую работу, тяжких последствий от ее службы у немцев государству не наступило. Участия в истязаниях и убийствах советских граждан она не принимала, принудительно гражданское население в Германию не угоняла. В деле об этом доказательств нет. Исходя из этих обстоятельств, мы приняли решение уголовное дело в отношении Никитиной Е.П. прекратить из-за отсутствия в ее действиях состава преступления и реабилитировать (справку о реабилитации высылаем)...» – так выглядел ответ в Воронеж из Курска.
И все-таки в нем отсутствовало что-то самое важное. «Состава преступления в действиях Никитиной Е.П. нет» – но и ее особой заслуги в приближении Победы тоже нет? Между тем в то же время, когда в соседнем Курске начались допросы арестованной Евы Никитиной, в докладной записке УНКГБ по Воронежской области от 14 марта 1945-го уже сообщалось: «... агент «Хорват» – научный сотрудник ВГУ осталась в городе Воронеже по заданию, проникла к немцам на должность переводчицы в СД. Дала нашим органам ценные материалы о структуре и личном составе разведывательных и контрразведывательных органов противника. По ее материалам разыскано, арестовано и осуждено 11 участников карательного отряда СД, действовавшего в Воронеже».
Уроки немецкого
А ведь ее судьба разворачивалась так ярко. В родной Прибалтике маленькая Ева заговорила сразу на трех языках – немецком, эстонском и русском. Но дома разговаривали в основном на немецком. В Воронеж ее семья переехала в 1918 году вместе с Юрьевским университетом. Ева окончила ВГУ, где осталась работать преподавателем. В тридцатых годах персонально преподавала немецкий язык секретарю Воронежского обкома ВКП(б) Варейкису, английский – заместителю начальника политотдела Ю.-В.ж.д. Рогозинскому. Как переводчик привлекалась к работе с иностранными специалистами, приезжавшими в Воронеж из Америки и Германии.
Когда фашисты подходили к ее уже тоже родному Воронежу, Еве Павловне было поручено остаться в городе на подпольной работе, втереться в доверие к немцам и передавать нашей разведке важные сведения. Она сразу согласилась. «Хорват» стал ее позывным. А еще в оккупированном городе оставалась ее больная мать, пожилой отец – тоже сотрудник ВГУ и сестра с маленьким ребенком. Мать Евы Никитиной потом оказалась в первом расстрельном этапе из Дома инвалидов в Песчаный лог.
Втереться в доверие к оккупантам оказалось несложно не только из-за безупречного немецкого языка – помощник начальника гестапо фон Радецкий, с которым Ева познакомилась в комендатуре, выполняя задание нашей разведки, оказался племянником одного из юрьевских профессоров, тогдашних близких знакомых ее семьи. Так ей удалось присутствовать на «особо важных» допросах в качестве переводчицы. После одного из них «Хорват» сообщила за линию фронта, что во второй половине августа 1942 года она должна была переводить допрос арестованной студентки второго курса Воронежского педагогического института Пелагеи Сиволаповой (разведчицы УНКВД), схваченной гестаповцами около наблюдательного пункта у линии фронта. Начальник службы безопасности СД Август Брух бил Пелагею по щекам. Для лучшей развязки языка рядовой эсэсовец Эдуард Золя по распоряжению Бруха избивал резиновой палкой. На второй день девушка заявила, что готова умереть за Сталина. Не добившись от нее ничего, воронежскую студентку расстреляли. Благодаря Еве обо всем этом сразу стало известно Красной Армии.
А еще оккупанты не раз привлекали Еву Никитину к конвоированию воронежцев за черту города. Как стало потом известно из докладов Августа Бруха, ни разу от старшего колонны Никитиной не поступало никаких данных о коммунистах и партизанах. Она спасала людей, как могла.
Прерванный полет
Когда каратели перебрались из Воронежа в Курск, переводчица Никитина уехала вместе с ними и продолжала работать как агент «Хорват». С нею снова была установлена связь. Ева Павловна дала подробную информацию о зверствах фашистов в Курске и Воронеже, о личном составе карательного отряда СД.
Одно из объяснений столь нелепо оборвавшейся линии жизни красивой, умной, смелой Евы: в те решающие месяцы до Победы и сразу после нее воронежские чекисты просто не успели «состыковать» свои данные с курскими коллегами – своего «Хорвата» с арестованной сотрудницей гестапо Никитиной. Одни документы были уничтожены, а другие, в том числе на агентуру, были отправлены на хранение в один из городов Сибири.
Времена не выбирают.