25.01.2017, 13:57 
В 74-ю годовщину освобождения Воронежа от немецко-фашистских захватчиков, которая отмечается 25 января, корреспондент «Горкома» встретился с воронежским историком Виктором Шамраем, который вот уже 50 лет изучает историю Великой Отечественной войны.
Город воинской славы на самом деле – город-герой?
– Виктор Александрович, в своей книге «Сражение за Воронеж» вы пишите, что Воронеж – непризнанный город-герой: в 1942-1943 гг. здесь происходили ожесточенные сражения, важные для дальнейшего исхода войны, но статус героя Воронеж так и не получил. Получается, его роль в победе в Великой Отечественной войне до сих пор не оценена по достоинству?
– В какой-то степени так и есть. В советские годы Воронеж не попал в официальный перечень городов-героев, хотя в начале войны был не просто городом, где проходили сражения. Он был городом-фронтом, командным центром всего Юго-Западного стратегического направления, одним из основных поставщиков оружия и другой военной техники для фронта.
Семимесячное сражение за Воронеж в 1942-1943 гг. стало, на мой взгляд, значительной вехой в борьбе за перелом в ходе Великой Отечественной войны. Воронеж сыграл большую роль в задержке и ослаблении немецкого наступления на Сталинград. Но статус города-героя Воронеж так и не получил, хотя его подвиг незамеченным не остался: в 2008 г. городу присвоили высокое и почетное звание «Город воинской славы».
– А почему, по вашему мнению, Воронежу все же не дали статус города-героя? Он оказался как бы в тени Сталинградских событий?
– Это случилось по разным причинам. Но я убежден, что Воронеж не меньше, а может, и больше, чем многие города, этого достоин.
Отчасти воронежские события действительно оказались в тени истории. События в Сталинграде стали радикальным и заметным поворотом в войне с немецко-фашистскими захватчиками. Еще одна причина – не совсем точное освещение боев за Воронеж. Известный историк-краевед Александр Гринько изложил в своей книге «В боях за Воронеж» концепцию «212 дней обороны Воронежа», но в действительности же в сражении за город было два оборонительных и два наступательных периода. И это документально подтверждено – материалы времен войны рассекречиваются очень интенсивно. Труд Гринько – это 200 страниц, десятки сносок. Мои три книги на ту же тему – 1,5 тыс. страниц и тысячи ссылок на источники. Тогда и сейчас – не равные возможности. Это тоже сыграло свою роль.
– Бои за Воронеж продолжались 212 дней, а за Сталинград – менее 200. Это разве не показатель стойкости и героизма?
– Длительность битвы – не самый главный критерий в оценке важности исторических событий, хотя тоже немаловажный. Лично я считаю, что завершением сражения за Воронеж логичнее считать дату 2 февраля 1943 г., когда основные силы группировки противника, бежавшие с воронежского плацдарма, были настигнуты, окружены и окончательно разгромлены.
Кстати, немцы стали наступать на Воронеж 28 июня, а в город ворвались уже в ночь с 5 на 6 июля. К Сталинграду противник подступил в сентябре. Получается, на протяжении двух месяцев Воронеж был единственным городом-фронтом страны.
По всем фронтам…
– Вы уже сказали, что Воронеж в годы ВОВ сыграл большую роль в обеспечении фронта оружием – на наших заводах делали БМ-13. Но я слышала, что наладить производство «катюш» Сталин приказал еще якобы до начала войны. Так ли это?
– Распоряжение начать серийное производство будущего «оружия Победы» было дано в начале 1941 г. Но задумку реализовали не сразу: завод имени Коминтерна, где собирались производить «катюши», был оснащен оборудованием для производства гражданской продукции. Такое оборудование не подходило для производства оружия. Заводу пришлось быстро перестраиваться.
Кроме того, для изготовления самой пусковой установки реактивной артиллерии требовалась еще и спецсталь, которую производили только по заказу ЦК. Когда эти вопросы решили, то производство «катюш» удалось наладить. Пробные реактивные минометы были выпущены уже в начале ВОВ. Правда, снаряды для них изготавливали в другом месте.
Кстати, половина всех «катюш», доставленных на фронт, – воронежского производства. Поэтому говорят, что Воронеж – родина «катюш».
Столица Черноземья к тому же – родина штурмовой авиации. Второе «оружие Победы» (считается, что его основных видов было четыре – прим. авт.) – Ил-2 – начинали производить на воронежском авиазаводе №18. Около 97% штурмовиков (а всего полторы тысячи – прим.авт.), взятых на вооружение в начале войны, изготовили именно здесь, и только около десяти – в Москве и Ленинграде.
– Браться за оружие приходилось и детям?..
– К сожалению. Они ходили в оккупированную часть города, добывали информацию, сражались, умирали… Вспомним пионера Юру Павлова, который ходил в разведку и приносил ценные сведения. 14-летняя Лиля Федодеева из Лисок 27 раз переплывала Дон, а потом ее подстрелили. Аня Скоробогатько погибла в боях за Чижовский плацдарм. Перечислять имена юных героев можно долго.
Воронежские исследователи, кстати, издают сборники над сборником о детях войны. Это одно из направлений, которое до сих пор недостаточно изучено. Впрочем, как, например, и участие женщин в Отечественной войне. А в обороне Воронежа только в составе 3-й дивизии противовоздушной обороны участвовали несколько тысяч воронежских женщин и девушек. Самый известный пример – Лидия Рябцева, которая сбила два вражеских самолета и погибла сама. В истории еще очень много неизученных тем, которые историкам предстоит разрабатывать.
– Например?
– Нужна конкретика войны – на уровне корпусов, дивизий, отдельных людей. Возьмем сорок первый воронежский штурмовой авиационный полк. Мы только сейчас получаем о нем сведения, до этого информация была разрознена или недоступна. Нет единого исторического исследования по Воронежскому добровольческому отряду, сражавшегося на Чижовке. Монографий о людях, предвосхитивших подвиг Александра Матросова… А ведь таких было несколько. Например, Николай Шевляков, который геройски погиб в декабре 1941 г. в контрнаступлении под Москвой. Он был первым воронежцем, который совершил подвиг самопожертвования в ВОВ.
Отмечу, что солдаты, жертвуя собой, бросались на вражеские дзоты со связками гранат в руках, чтобы уничтожить противника. Нередко сведения о гранатах умалчиваются, чтобы показать подвиг наиболее героическим. Но сейчас мы стараемся такие факты уточнять.
Миф и реальность воронежской истории
– Жертвами войны стали не только солдаты, но и мирное население. Сколько людей потерял Воронеж?
– В Воронеже была экстренная ситуация, но большую часть населения удалось эвакуировать. В городе осталось около 20-30 тыс. человек – старики, больные, те, кто просто не хотел покидать место, где родился. Многие погибли от холода, голода, гонений в лагеря. У немцев в отношении мирного населения города была в целом репрессивная политика – тех, кого они считали непокорными, расстреливали или даже вешали на памятнике Ленину. Это делалось для устрашения.
А вопрос – сколько бойцов потерял Воронеж – уже начинает обрастать мифами. То, что потери велики – очевидно, но точное число погибших тщательно скрывали, такие сведения не публиковались. Сколько человек погибло на воронежской земле, трудно сказать и сегодня.
Есть версия, что в боях за Воронеж мы потеряли 300 тыс. бойцов, но возможно ли это, если весь Воронежский фронт (от Верхнего Дона до Среднего, протяженность 400 км – прим. авт.) состоял тогда около 240-250 тыс. бойцов и командиров?
Так что, с одной стороны, можно услышать, что Воронеж – в лидерах по числу жертв ВОВ, но с другой – что немцев в городе не было вообще. Абсолютно полярные версии, и обе неверные.
– И все же есть ли какие-то объективные цифры по числу жертв войны?
– В Воронеже захоронены около 37 тыс. воинов – освободителей города. Это те потери, которые мы понесли в ходе семимесячного сражения. А весь Воронежский фронт потерял не менее 100 тыс. бойцов.
Для сравнения возьмем город-герой Смоленск. Он получил этот статус по праву – бойцы, сражавшиеся за Смоленск, не давали противнику подступить к Москве. На линии фронта Смоленск находился всего полмесяца, затем город после приказа Сталина пытались вернуть. Около полумиллиона человек полегло здесь в ходе двухмесячного сражения. Потери в Воронеже за семимесячное сражение оказались куда меньше.
Сложная наука
– Виктор Александрович, есть такие люди, их называют фальсификаторами, которые предпринимают попытки переписать историю. Утверждают, например, что Отечественная война никакая не народная и не Великая, что лучше ее называть просто – немецко-советская; или что эта война – самый большой миф советской эпохи. Мол, не было там ни подвига, ни народного единения. Как вы относитесь к подобным попыткам изменить историю?
– История – сложная наука: это и наша жизнь как процесс, и наука, которая эту жизнь изучает. У всех специалистов свой взгляд на то или иное событие, который подкрепляется документами из разных источников. В исторической науке есть определенный оттенок субъективности. Поэтому переписывание истории – не тот термин. Переписывание идет постоянно, так как в противном случае мы бы стояли на месте, знали бы о прошлом лишь то, что знали наши предки. Мы постоянно уточняем, развиваем наши знания.
Другое дело, когда плюс меняют на минус. Это – искажение истории, ее фальсификация. Сочинять произвольные конструкции недопустимо, свою позицию надо подкреплять документами. Думаю, что с теми, кто намеренно и безосновательно искажает историю, надо бороться. Возможно, нужны специальные книги о дезинформации в истории, разоблачении мифов, придуманных фальсификаторами.
Любопытно, но, к примеру, физики имеют два-три объяснения того или иного явления или процесса, а изложено в учебнике обычно одно. Но в истории так не бывает: версий может быть множество.
– Изложить все в школьном учебнике точно не получится…
– Да. Я считаю, что в преподавании нужно использовать и излагать такие версии по поводу тех или иных исторических событий, которые поддерживаются большинством историков. Но зацикливаться на одной тоже не стоит – надо давать альтернативные варианты, чтобы школьник имел представление о том, что история – наука дискуссионная, существуют и другие точки зрения.
История нужна всем, кто бы что ни говорил. После революции и Гражданской войны большевики закрывали юридические, филологические, исторические и другие гуманитарные факультеты, считая, что они – рассадники антисоветских настроений. Однако в 1930-е гг., когда стало понятно, что история может стать важным оружием в борьбе против фашизма, эти факультеты стали возрождать. История стала необходимой для того, чтобы понимать действия противника, воспитывать в людях патриотизм. Филология помогала учить наших призывников и допризывников, граждан союзных республик, говорить на русском языке, понимать команды и т.д.
Я заметил, что сегодня внимание к гуманитарным наукам падает. Но эти науки надо развивать! Иначе не будет у нас никаких ориентиров в будущем. Но финансирование сокращают, в научную сферу вкладывают недостаточно. Тем не менее я оптимистично смотрю в будущее: очень надеюсь, что новый министр образования поможет улучшить положение.
Теория и практика в одной связке
– 29 января в Воронеже пройдет очередная военно-историческая реконструкция «Бои за Воронеж», организованная ВРОО «Набат». Вы посещали когда-либо это мероприятие?
– В силу своего возраста и занятости предпочитаю сидеть в кабинете. Но реконструкторов исторических событий очень уважаю. Они есть даже среди моих студентов. Я убежден: подобные мероприятия дополняют историческую науку, наглядно демонстрируя события тех лет. Тем не менее, основное в работе историка – это архивные документы и сведения, полученные от очевидцев. Но нам нужно работать сообща, чтобы популяризировать историю.
Справка «Горкома»
Виктор Александрович Шамрай – воронежский историк, краевед, член Совета Воронежского отделения Российского военно-исторического общества, заместитель председателя Воронежского областного совета краеведов. Родился 4 февраля 1948 г. Автор более 220 научных работ, в том числе 11 монографий по истории и историографии Великой Отечественной войны. Победитель областных конкурсов научных работ 2012 и 2016 гг., лауреат премии правительства области за книги «Воронежская область в годы Великой Отечественной войны» (2011 г.) и «Воронеж в годы Великой Отечественной войны. Город-фронт» (2015 г.).