Группа в соцсети создает уникальный образ столицы Черноземья и объединяет воронежцев со всего мира

Публичная группа «Воронеж глазами поколений» в социальной сети «Фейсбук» набирает все больше подписчиков.

Публичная группа «Воронеж глазами поколений» в социальной сети «Фейсбук» набирает все больше подписчиков. Воронежцы со всего мира выкладывают здесь уникальные фотографии родного города и горожан. В результате в непрерывном движении сейчас формируется самый полный, многогранный во времени и пространстве воронежский фотообраз, которого не найти ни в одном архиве, музее или дорогом фолианте.

Постепенно группа стала не только «коллективным пропагандистом», но и «коллективным организатором» – благодаря ей воронежцы с разных концов света теперь общаются заново, знакомятся и даже встречаются. Оказалось, где бы ты теперь ни жил – в Москве, Чехии, Германии, Израиле, США, – родной Воронеж остается самым мощным центром притяжения на земле. Обо всем этом – беседа с основателем и администратором группы Александром Березянским. С его разрешения мы также сегодня публикуем уникальные фотографии архива группы.

– Александр Александрович, откуда взялась идея создания в соцсети публичной группы «Воронеж глазами поколений»?

– Меня просто на пенсии потянуло в медийное пространство, потому что, отдав 25 лет железной дороге, я хотел сохранить и расширить круг общения. Теперь меня даже зовут «продвинутый дедушка». Сначала у меня был свой блог в «Живом журнале» – «Иллюстрированный Воронеж». И там я выкладывал все новое, что находил в интернете. «Прокручивал» сотни сайтов в поисках эксклюзива. Находил. В результате многое люди увидели впервые. Мне этого показалось мало, и я подумал: почему бы не «выуживать» фотовоспоминания у самих воронежцев? Пусть они покопаются в своих, а то и бабушкиных архивах. Сколько альбомов с фотографиями забыто в сундуках, пылится на полках… А ведь там – настоящие сокровища памяти. И тогда я создал группу в «Фейсбуке», и первым ее участникам предложил самим придумать название. Один мой товарищ сказал: «Воронеж глазами поколений». Так все и началось.

– Расскажите о себе. Вы сами коренной воронежец?

– Да, в четвертом поколении, примерно с середины XIX века. Дед мой по линии отца работал на заводе Столля. Умер в 1919 году, в разгар воронежской эпидемии холеры. И папа в шесть лет стал беспризорничать на улицах. Кстати, он был непосредственным свидетелем казни большевиков, потом там, на Плехановской, поставят знаменитый камень «Жертвам белого террора». Дед мой похоронен на мемориальном Терновском кладбище, был прихожанином местной церкви. Бабушка, как могла, одна вытягивала шестерых детей. Я же – потомственный железнодорожник. До этого получил профессию гравера. Работал художником-оформителем, но все равно чего-то не хватало. И оказался явно на своем месте, лишь когда выбрал семейную профессию железнодорожника. Прошел путь от простого проводника до начальника поезда и чего только не перевидал по всей стране! И все-таки моя жизнь – это мой родной город. На моих глазах он восстанавливался после войны, и, получается, я рос вместе с ним. Видел пленных немцев. Помню землянки в районе Политехнического института, в которых после войны жили многие воронежские семьи. Молодые даже представить себе не могут, каково это – проснуться под землей, подняться наверх и идти в школу. Наверху – заводские гудки, которые будили народ. Так понемногу налаживалась жизнь. Отчасти вся эта моя глубоко личная ретроспектива и натолкнула на мысль создать своеобразную «машину времени» в пространстве родного города. Так, чтобы в промежутке последних 50-70 лет старые фото в онлайн-режиме сочетались с новыми.

– Наш город как «уходящая натура» – где это вы чувствуете больнее всего?

– По Плехановской было утеряно процентов 50 прекрасных домов и усадеб. Я их помню. Некоторые стояли, как белые терема сказочной архитектуры, и все это можно было восстановить. Но решили строить безликие коробки в четыре-пять этажей. Конечно, обеспечение людей жильем тогда было первостепенной задачей, но вот от Заставы в сторону Московского проспекта тянулись голые поля – и почему бы жилье не построить там? Но там стали расти как грибы частные постройки. А старина исчезла навсегда. Вообще, каждый из воронежских периодов как бы «наезжал» на предыдущий, и это хорошо прослеживается в архитектурном облике города. Вот, например, знаменитая Ротонда, ныне памятник, но разве после войны она была такой? При освобождении города были у нее и стены, и многострадальная крыша. Но чтобы восстанавливать город, ее разобрали на кирпичи, как будто других руин вокруг не было. Так, даже оставшееся от бомбежек в итоге не сохранялось, и крыша рухнула уже потом.

– По каким правилам живет ваша группа в «Фейсбуке»? В нее могут попасть все желающие?

– Я в нее принимаю не всех. Если у человека его личная страничка пуста, сначала спрашиваю: кто вы и откуда, и зачем вам наша группа? Если в ответ молчание – этого пользователя в нашей группе не будет. В последнее время почему-то просится много арабов. Как-то я одного принял – и тот сразу выложил у нас пост с просьбой о помощи. В общем, нашу группу я стараюсь оборонять, чтобы она сохраняла всегда свое «воронежское» лицо и прямое назначение без всяких «дополнительных опций». Среди наших участников много журналистов и даже СМИ, деятелей культуры и искусства, врачей, бизнесменов, чиновников. Много также тех, кто уехал из России, но не хочет терять связь с родным городом.

– Какие открытия для себя лично вы сделали, создав группу?

– Воронежцы в разных концах земли заглядывают в семейные архивы, которые прежде лежали нетронутыми десятки лет, – и перед нами открываются уникальные страницы истории родного города. Где, например, прежде можно было увидеть немецкую технику у Покровской церкви, откуда обстреливался левый берег? Или – как ломали старые дома на будущей Советской площади? Это можно увидеть только у нас в группе. В общем, мне захотелось передать, «продвинуть» свою любовь к Воронежу и сделать приятное сразу многим людям – а оказалось, что эта потребность есть и у других. Разыскивая малоизвестные фото, я наталкивался на совсем удивительные вещи. Например, «накопал», как один пленный венгр полюбил еврейскую девушку, которая жила в районе СХИ, где размещался их лагерь для военнопленных. Стал копать дальше и узнал целую историю – как они тайно встречались, как поженились. Есть и фотографии, в том числе их потомков, которые сейчас в Израиле. Вот вам и еще один срез вечно живого Воронежа. Другое мое открытие – с 1915 по 1918 год в Воронеже, оказывается, существовала литовская диаспора. Они бежали к нам от Первой мировой войны. Открывали здесь новые школы, институты, издавали свои учебники. Всему этому есть документальные подтверждения, фотосвидетельства. Но когда началась Гражданская война, литовцы стали возвращаться домой. А кто-то ведь наверняка и остался. В общем, открытий, особенно времен войны, было сделано много. Как-то с краеведом Владимиром Елецких мы брали интервью у моего соседа, ныне покойного Бориса Лочинова. Он рассказал нам про первый день, когда немцы входили в город, и о том, как их, молодых воронежцев, заставляли носить убитых немцев к могилам в Бринкманском саду. И как потом их, всех мужчин, гнали из города. Сохранена даже немецкая хроника: воронежцы в оккупированном городе бредут по Кольцовской. Мало кто теперь об этом знает. Поэтому я выкладываю все эти истории, пока еще живы очевидцы войны и послевоенного Воронежа. Молодые должны знать это.

– Что, по вашим наблюдениям, всегда отличало воронежцев от жителей других городов?

– Может, мое мнение не слишком популярно, но я уверен, что воронежцев всех поколений отличает искренность и доброта. Даже немцы, превратившие наш город в руины, после войны стали это понимать. Пленные безбоязненно ходили по улицам, не получая в спину «гад» или «фашист». Иностранцы, которые приезжают сейчас, тоже удивляются здешней атмосфере. Может, какая-то особая аура у нашего города, но все мои родные говорили, что лучше Воронежа ничего нет, и мы отсюда никуда не уедем. Такой и я.