Дело Пересудова и Кудасова (1996 г.): Формальный подход

Гвоздем этого уголовного дела о разбойном нападении на «КамАЗ» одной из коммерческих фирм, в ходе которого предприниматели лишились более 303 млн (неденоминированных) рублей, стало соучастие в нем сотрудника следственного подразделения УВД, старшего лейтенанта юстиции Виктора Кудасова. *

Обвиненный в пособничестве разбойникам, Кудасов был арестован в октябре 96-го и провел в СИЗО долгие двадцать месяцев. Лишь в мае 1998-го, когда суд направил дело на дополнительное расследование, стараниями адвоката меру пресечения следаку изменили на подписку о невыезде. И он вернулся… на прежнее место работы – в УВД, где в составе следственной группы продолжил расследовать сложное дело о квартирных махинациях и хищении бюджетных средств в особо крупных размерах.

Случилось это по «недосмотру» следователя областной прокуратуры, который формально не отстранил арестованного от работы (а чего его отстранять, если он и так, мол, заперт в СИЗО, ну а потом Кудасов уже числился за судом), а  также по «вине» судьи Центрального района, который по жалобе арестанта, проявив невиданное великодушие и даже смелость, выпустил его до суда на свободу, чем поставил в тупик все руководство прокуратуры и УВД.

Тогдашний замнач УВД Василий Прохонов, выслушав рапорт своего неожиданно «воскресшего» подчиненного «готов продолжить…», только руками развел: «Ну, парень, иди покуда работай, но сухари-то суши; ты ведь наши порядки знаешь – оправдательного приговора после 20 месяцев отсидки в СИЗО тебе не видать». Кудасов это, конечно же, знал, но все же в глубине души надеялся, что наказание в итоге станет условным, или же суд довольствуется сроком, который сотрудник УВД уже отбыл в СИЗО. Впрочем, сам Кудасов в начале предварительного следствия держался уверенно и вину свою полностью отрицал.

Обвиняли Виктора Кудасова в том, что он передал будущим разбойникам комплект милицейской формы, которую те использовали в качестве камуфляжа при нападении на КамАЗ, за что поимел от них потом мзду. Доказательствами соучастия милиционера в деле были показания сообщников Машутина и Донцова, эпизод «загадочного» исчезновения капитанских погон (а нападавший на трассе был именно «капитаном») с кителя коллеги Кудасова, данные специальных экспертиз и прослушки телефонных переговоров. И хотя в суде многое из этого выглядело по-другому, надежды опального следователя на снисхождение не оправдались. В октябре 1998-го суд Железнодорожного района под председательством Галины Зуевич (той самой, которая ровно через пять лет будет убита во дворе своего дома) «выписал» Кудасову три года за пособничество в разбойном нападении, снова взял под стражу и направил в уже хорошо знакомый СИЗО, а в дальнейшем – совсем незнакомую «ментовскую» колонию под Саратовом.

Остальные подсудимые «поимели» от четырех до семи лет колонии, больше всех – Пересудов, организатор группы, сценарист нападения, человек, имевший ранее проблемы с законом, хорошо известный в криминальных кругах. Он, как и исполнивший роль гаишника на трассе Пшеничников, по личностным характеристикам вполне вписывался в криминальный сюжет, а вот о другой половине группы (наводчики, снабженцы, технари) этого однозначно не скажешь. Это были «мальчики», которые раньше с законом больше дружили будучи студентами высших учебных заведений, а один из них – Дорохов – на юрфаке ВГУ его изучал…

Высокий интеллектуальный потенциал участников «банды» и криминальный талант ее вожака сделали команду налетчиков хорошо организованной и сплоченной: все до поры действовали по строго разработанному плану и в соответствии с детально расписанными ролями.

Наводчиком на одну процветающую фирму, торговавшую бытовой электроникой, стал ее знакомый хозяина. С его завистливой подачи и закружилась карусель сколачивания пацанов на дело. Был составлен план-график и маршрут регулярных поездок бизнесмена в Москву за товаром. Другие участники группы были обязаны «обеспечить народ» автомобилем и материалами для камуфляжа его под ГАИ. Третьи – достать милицейскую форму. Это, самое ответственное, поручение взял на себя студент сельхозакадемии Машутин. А форму он позаимствовал у своего друга детства – Виктора Кудасова.

А теперь – коротко о том, что же произошло 28 сентября 1996 года на окружной дороге под Воронежем, с чего, собственно говоря, эта история началась. Когда наступил час «Х», «Жигули» Дорохова на боровской трассе с помощью синей изоленты и макета проблескового маячка оформили под милицейскую машину. В ней находились Пшеничников, одетый в форму капитана милиции, Машутин и Донцов в камуфляже под ОМОН. Все они ожидали сигнала от своего подельника, который на личной машине вел «КамАЗ» коммерсантов от их офиса в центре города. Сам «босс» Пересудов на своей «Мазде» находился неподалеку от места встречи, близ поворота на базу отдыха «Сосновый бор», и контролировал ситуацию.

Наконец поступил сигнал: «Приближаются!»

КамАЗ тормознули самодельным жезлом. Затем, после «проверки документов», мнимые милиционеры приказали всем выйти из кабины под предлогом осмотра автомашины: «А нет ли у вас наркоты»?

С ОМОНом, как известно, шутки плохи, да и нечто вроде пистолета в руке одного из «сотрудников» заставило троих предпринимателей быть сговорчивыми. Вскоре они оказались у борта КамАЗа в известной всем позе «внимание, шмон!».

Как только в кабине КамАЗа обнаружились деньги, самозванцы, попинав «на всякий случай» ошалевших от такого натиска «милиции» коммерсантов, прыгнули в свою «гаишную» тачку (номера, кстати, тоже были фальшивые) и с добычей растворились в близлежащем лесу…

Введенный через некоторое время план-перехват результатов не дал…

Избавившись по дороге от формы (якобы сожгли) и камуфляжа, преступники в тот же вечер на квартире у Пересудова поделили награбленное.

К слову, заполучив серьезные по тем временам деньги, многие из сообщников стали тут же их транжирить: покупать тачки, дорогие вещи… Это крайне раздражало опытного и искушенного главаря, по его плану надо было вести себя тихо, не шиковать, «зарыться до поры в тину»…

Однако не эта проявленная беспечность подвела подельников под приговор. Никто из них тогда не знал, что меч Немезиды уже занесен над их головами и гулять на свободе им оставалось считанные дни…

Еще летом 96-го Пересудов попал в поле зрения одного из подразделений УФСБ – отрабатывалась информация о его причастности к наркобизнесу. Было заведено оперативное дело, получена санкция на прослушивание телефонных переговоров «фигуранта». В ходе этих спецмероприятий контрразведчикам стало известно и о готовящемся нападении на коммерсантов. Правда, на каких, где и когда, было пока не ясно. Но когда ЭТО случилось, для «чекистов» вроде как настал момент истины. Уже через несколько дней их оперативная разработка была реализована силами РУОП: 8 и 9 октября милиция задержала пятерых из семерки подельников, чуть позже – Кудасова, а в декабре – после совершенной им кражи из киоска – находившегося в розыске Пшеничникова.

Кудасова же взяли практически «не отходя от кассы»: в прокуратуре области, где он вместе с прокурорскими расследовал дело о хищениях бюджетных средств. Туда, в прокуратуру, для дальнейшего расследования было передано и уголовное дело о разбойном нападении на трассе, после того как в деле замелькало имя милиционера.

Поначалу Кудасов вообще отрицал факт «аренды» кому бы то ни было своей форменной одежды: брюк, летней куртки, фуражки и погон капитана милиции. В дальнейшем его позиция несколько изменилась: да, по просьбе своего земляка и друга он дал ему поношенные куртку и брюки, но для бытовых целей (работы в гараже), но без знаков различия, а о преступном использовании формы ничего не знал. Посему в его действиях никакого криминала нет, ибо один лишь факт передачи формы без злого умысла преступлением не является.

Что верно, то верно – не является. Больше того, фактически никакого более-менее серьезного контроля движения милицейской формы из рук в руки не существовало, да и вряд ли он был возможен. Правда, после случая с Кудасовым начальник УВД издал приказ, запретивший его подчиненным передавать гражданским лицам свою «спецодежду», но этот приказ был актуален для действующих сотрудников, а сколько их отставных: уволенных на пенсию, по собственному желанию, за дискредитацию и т.д.?

Студент сельхозакадемии Машутин на одном из допросов сказал, что Виктор, передавая ему по его просьбе форму, понимал, что она будет использована в преступных целях («для того чтобы остановить на дороге "коммерсов"), хотя и не был посвящен в детали готовящейся акции. Больше того – не просто дал поносить, а за бабки: после нападения получил «свою долю» в один миллион (неденоминированных) рублей. О том, что Кудасов все «понимал», его дружок Машутин «догадался по взгляду».

Аргументация, согласитесь, достаточно хрупкая. И все же…

Второй арестант – Донцов - также подтвердил, что был свидетелем акта «приема-передачи» формы, и, кроме того, будто бы видел, как Кудасов собственноручно пришил к куртке погоны капитана милиции. (Впоследствии выяснилось, что погоны эти Кудасов срезал со старого кителя своего соседа по кабинету капитана Кузьменко, ставшего к тому времени майором…)

О том, что в подготовке нападения «бандитам» за вознаграждение помогал некий милиционер по имени Виктор, а также за «бабки» якобы сливал Машутину сведения о ходе расследования их преступления, свидетельствовали и данные перехваченных телефонных разговоров Пересудова с Машутиным.

Это, пожалуй, все самые важные улики против «оборотня».

В принципе – немало. Но в ходе доследования и длительных судебных слушаний и Машутин, и Донцов открестились от ранее сделанных ими признаний в отношении Кудасова, заявив, что о готовящемся нападении тот ничего не знал, никаких денег с этого не имел, и что они оговорили его под «моральным давлением» следователя. Суд, однако, посчитал данные заявления надуманными, сославшись на то, что подсудимые не смогли назвать те самые «моральные» факторы.

Не вдаваясь в оценку искренности отказников, должен заметить, что моральные факторы все же присутствовали, и в то время подсудимые не могли огласить их в суде. Мне они стали известны гораздо позже – уже после освобождения Кудасова из мест лишения свободы.

Суть в том, что подсудимый Машутин, до того как стать обвиняемым, проходил по другому уголовному делу – «делу бригады воронежского вора в законе Плотника» – только в качестве потерпевшего. Плотниковская братва на одной из «стрелок» схлестнулась с группой (фактически – «крышей» одной из фирм), в которую входил наш плечистый студент. Ему, а также его товарищам тогда крепко досталось, и, кроме того, они лишились авто. Этот эпизод  в числе прочих инкриминировался группе Плотника, и в конечном итоге на суде остался чуть ли не единственным из всего объема предъявленного Плотнику обвинения.

Чтобы дело не развалилось совсем, к двоим потерпевшим была приставлена охрана СОБРа из РУОП. Тогда Машутин и скорешился со своими телохранителями, которые в конечном счете предложили ему – в целях личной безопасности – податься на службу в СОБР. Так Машутин начал стажироваться в РУОП. И кабы не залетел за известный разбой, вполне мог бы влиться в ряды крутого милицейского спецподразделения… Но – залетел. И попал на «правеж» к тем же оперативникам, что вели «дело Плотника». Они-то якобы и предупредили бывшего «коллегу», что ежели он, не дай Бог, станет в несознанку играть и выгораживать своих дружков, очень даже может загреметь в камеру к злым плотниковским ребятам, которые тоже тогда сидели в СИЗО. Последствия этого Машутину были хорошо понятны… Поэтому «отказником» он стал только после того, как угроза такого соседства уже перестала быть актуальной: Плотник к тому времени покинул следственный изолятор.

Кстати, не потому ли Кудасов с «легкой душой» снабдил Машутина формой, что тот уже стажировался в РУОП? Приговор об этом умалчивает, так же как и о том, почему опера РУОП, задержавшие преступников по теплым еще следам, не обнаружили ни клочка, ни пуговицы от формы, которую разбойники после нападения якобы сожгли? Может, просто не искали? Зато капитанские погоны, что нашли при обыске у Кудасова, приписали к разбою на большой дороге. Между прочим, были доказательства того, что эполеты Кудасов срезал с разрешения своего коллеги для своих нужд (чтобы переделать в старлейские) уже ПОСЛЕ совершенного преступления на дороге. Однако суд эти обстоятельства как следует не изучил…

Несомненно, оставался ряд вопросов о степени и характере виновности бывшего следака УВД, на которые следствие и суд не смогли или не захотели ответить. Что вполне давало Кудасову шанс считать себя жертвой неправосудного решения, а также проходившей тогда операции МВД «Чистые руки». 

Впрочем, в виновности Кудасова сам я нисколько не сомневаюсь. Только состоит она, по-моему, вот в чем. Даже если предположить, что он был не в курсе затеваемого разбоя и не вступал в сговор, по роду своей деятельности должен был предполагать возможные негативные последствия, связанные с передачей формы другому лицу. Тем более что хорошо знал: его дружбан и земеля не отличался законопослушным поведением «по жизни» и замешан в полубандитских разборках. Да и зачем давать «для работы в гараже» милицейскую фуражку?..

Кудасов не мог не догадываться о криминальности просьбы своего знакомого, но предпочел закрыть на это глаза и не влезать в детали. По принципу - меньше знаешь, лучше спишь… Другими словами, проявил непростительное легкомыслие, за что и поплатился тремя годами неволи и карьерой в милиции. И вина его, на мой взгляд, прежде всего в вопиющей халатности, которая вполне тянет на обвинительный приговор.

Сразу после вердикта я обратил внимание судьи Зуевич на ряд нестыковок предварительного и судебного следствий, что могло стать основой для вынесения оправдательного приговора. «С точки зрения закона, да, это было возможно, – согласилась со мною судья. – А с позиций морали – нет. Таким не место в правоохранительных органах». В принципе, она права…