Дело Альберта Кузнецова и Юрия Соколова: «Нет человека, есть проблема»

По данным некоторых СМИ, которые в свою очередь ссылались на правоохранительные органы, только в 1992 году убили более 100 предпринимателей и криминальных авторитетов, в 1993 году эта цифра возросла до 250, а в 1994-м – до 500! Все 90-е и нулевые отмечены как громкими, так и «тихими» заказухами. И не все они были раскрыты. Убийство по найму довольно быстро освоило и бытовую сферу, а также – глубинку, хотя ранее преимущественно имело экономическую подоплеку и зарождалось в мегаполисах. 

Воронеж не остался в стороне от убойного тренда времени, приняв «заказную» эстафету в середине 90-х. Во всяком случае, именно 1995  годом датируется первое полноценно раскрытое (когда был установлен и заказчик) громкое убийство по найму.

8 июня 1995 года воронежский завод «Эталон», что на ул. Пешестрелецкой, торжественно отмечал 30-летний юбилей, хотя его коллективу было не до праздников. Завод переживал тяжелые времена. Начало 90-х принесло разруху практически всем предприятиям ВПК, к числу которых относился и «Эталон». Госзаказы фактически кончились, а в программу приватизации завод не попал. Начались игры в выборную демократию, противостояние Совета трудового коллектива и профсоюзов с администрацией. Да и в самом руководстве единства не было. Экономика предприятия стремительно шла вниз. И хотя в 1993 году Москва все же дала «эксклюзивное» добро на акционирование этого предприятия и появилось АООТ, ситуацию это кардинально не изменило.

Проблемы с загрузкой мощностей становились хроническими, начались сокращения штатов, серьезные задержки с выплатой и без того небольших зарплат рабочим и ИТР. Это, конечно же, не способствовало укреплению трудовой и производственной дисциплины, давало почву для скрытых и публичных скандалов, интриг, коллектив лихорадило. 

Со всем этим пришлось столкнуться генеральному директору предприятия Геннадию Лобову, который рулил заводом с 1991 года. Недавно перешагнувший 50-летний рубеж, он был из тех, кого можно смело назвать человеком – самого себя сделавшим. Выросший фактически без отца и матери (воспитывали тетушки) в тяжелое послевоенное время, он стал чемпионом Волгограда по боксу среди юношей, без блата поступил в престижнейший тогда Московский авиационный институт, успешно окончил его и уехал по распределению в Воронеж. Попав на одно из режимных предприятий, пять лет вместе с женой по выходным «хозспособом» строил квартиру. В этой обычной юго-западной многоэтажке, он жил вместе с двумя детьми и тещей. 

На заводе вступил в КПСС, активно занимался общественной деятельностью. В 1975 году перешел на партийную работу в только что образованный Советский райком КПСС – в отдел промышленности. Потом – инструктор, замзав промышленным отделом обкома, руководитель отдела промышленности облисполкома. 

Казалось бы, типичнейшая карьера партократа. Но – без особой протекции, толкача, родственных связей. Так сказать, самоходом. В его багаже – не только МАИ, но и институт марксизма-ленинизма, Высшая партшкола, Высшие офицерские курсы «Выстрел». Да и работа его была сугубо конкретной, идеологии и пустой говорильни в ней – минимум. Тогдашняя сфера промышленности – это кадры, планы, снабжение. А также  спорные вопросы: арбитража в то время не было, этим занимался обком. 

В конце 80-х, КОГДА ВСЕ УЖЕ НАЧАЛОСЬ, несколько раз порывался уйти на какой-нибудь завод. «Хочу быть поближе к реальному производству, оно как-то надежней», – говорил дома жене. 

Но  наверху не пускали. Пока тех, кто его тормозил, не попросили самих. Кое-кого – со скандалом, как, например, главного по промышленности Паламарчука, уличенного в «личной нескромности» в квартирном вопросе. Кстати, губернатор Александр Ковалев как-то заметил, что Лобов – один из немногих «бывших», кто пошел на завод, а не в коммерцию или в новую «народную власть».

Выборы директора «Эталона» Лобов выиграл со второй попытки – незадолго до этого его прежний и бессменный руководитель ушел на пенсию. Уже тогда на предприятии все было непросто. Так, в первые же дни директорства Лобова с режимного завода украли две гальванические ванны, которые впоследствии обнаружили на дачных участках… Уже тогда различные группы и группки мутили скандалы, писали письма в газеты, вели подковерную борьбу за власть. Одним из условий выдвижения Лобова на директорство, кстати, и было требование Москвы разобраться со «смутьянами», попросту говоря – уволить. Правда, у Геннадия Александровича это не очень получалось, –  сложно было найти замену специалистам, да и  на выборах обещал  сохранить производство и костяк коллектива. 

Кое-то на предприятии потом обвинял его (кулуарно) в развале «успешного предприятия», хотя сейчас понятно, как мало мог сделать в той ситуации даже директор со связями. Инвесторы-акционеры («Менатеп», ООО «АVVA-нефть» и др.) не очень-то торопились вливать серьезные капиталы, больше кормили обещаниями и боролись за контрольный пакет акций. Требовалось время, поддержка Москвы.

Не все в коллективе хотели и умели ждать: наступило время большого хапка, а Лобов, похоже, на это дело был не очень заточен. Поэтому, повторюсь, недоброжелателей у директора хватало. Ко всему прочему добавились и внешние трудности: неудача на выборах в областную Думу. Его обошли коммунисты, которые публично обвинили «бывшего партократа» в отступничестве, отказе от финансовой поддержки «подпольного обкома». 

…Однако тот – юбилейный – вечер 8 июня все же удался. Лобов вернулся домой радостный, сказал жене, что все прошло нормально, гости из Москвы остались довольны, обещали реальную помощь. Правда, праздничное впечатление чуть подпортила небольшая потасовка двух заводчан в самом конце, но «какая ж  свадьба на Руси без драки?» «Это как-то связано с обидой на тебя?», – уточнила хорошо осведомленная о ситуации на заводе супруга. – «Нет»,- успокоил ее Геннадий… 

Утро 9 июня началось вроде бы как обычно: уже в 7 часов затрезвонил телефон – у жены Лобова Галины Васильевны ее начальство интересовалось какими-то вопросами. Несколько необычным стал звонок в дверь – в 7.25. Лобов принимал в это время душ, и к закрытой двери подошла теща:

– Кто там, вам кого нужно?

– Геннадия Александровича, – раздался мужской голос. 

Дверь приоткрыли: на пороге стоял незнакомец с сумкой.

– Кто вы, что сказать?  

Пауза.

– Так, кто же вы?

– Волков. 

Голос мужчины был совершенно спокойным.

– Подождите, я позову.

Теща сообщила Лобову, что его хочет видеть некто Волков. Геннадий Александрович, закончив бриться, шел к двери, вслух размышляя, кто же это? – близких знакомых с такой фамилией у него не было.

Из проема полуоткрытой двери на Лобова глядел незнакомец.

– Что вы хотели? – спросил у него хозяин квартиры.

Ответом прозвучал выстрел. Пуля попала в живот. Дико закричала теща. Лобов инстинктивно захлопнул дверь, успел сказать подскочившей жене «вызови скорую», и упал без сознания… 

Чуть забегая вперед, скажу, что стреляли из обреза мелкокалиберной винтовки. Лобову не повезло: единственная пуля не только повредила тонкий кишечник, но и попала в аорту и позвоночник. Все осложнилось массивной внутренней кровопотерей. Впрочем, полагаю, что раненого можно было спасти… 

После выстрела поднялась невообразимая суматоха. Родные Лобова метались по квартире, а потом – подъезду и улице. В «скорую» звонили несколько раз, то с домашнего телефона, то с соседского, а она не спешила. Кто-то вызвал милицию, и милиция ПРИЕХАЛА РАНЬШЕ…Уже милиционеры, чертыхаясь, по своим каналам пытались «ускорить» врачей, но те появились только в девятом часу…Лобов уже пришел в сознание и мучался от жажды и боли. Уже не чувствовал ног. Милиции успел сказать, что не знает, кто в него стрелял, но, скорее всего, – по чьему-то заказу. А родным – что он умирает…

И действительно – жизнь на глазах покидала их отца и мужа. А врачи – затеяли капельницу, потом «долго» решали, как его этапировать – носилки с телом не проходили в дверь. Пришлось сначала класть раненого на одеяло, а уже на лестничной площадке – перегружать…

Жене сказали, что повезут в БСМП, которая находилась в нескольких минутах езды, но почему-то направились в больницу № 2, что на Манежной, то есть через весь центр города. Там – на рентген и только потом на операционный стол…

Когда Галина Васильевна приехала в больницу (до этого – ее допрашивали в РОВД), в приемном отделении ей сказали: «Ваш муж умер 20 минут назад. В него влили пять литров крови, но она куда-то девалась».

С момента ранения прошло три часа. Уйма времени, чтобы сейчас спасти человека. Но тогда, в 95-ом, этого времени не хватило…

Известие о гибели Геннадия Лобова шокировало знавших его. А знали его многие – прежде всего, по партийной и хозяйственной работе, а также – коллеги по регулярной игре на досуге в футбол, гаражному и дачному кооперативам… 

В понедельник на планерке у губернатора присутствующие почтили память погибшего директора минутой молчания. Совет директоров региона выступил со специальным заявлением. О покушении на Лобова написали практически все СМИ, и, в частности, о том, что с момента убийства прошла неделя, а преступники еще не пойманы…

Их будут «ловить» долгие восемь месяцев, и за это время об убийстве Лобова практически все забудут. За исключением членов семьи, которые очень тяжело, с нервными срывами, пережили случившееся; самих преступников, ну и, конечно же, следователей.

 Спустя какое-то время расследование этого резонансного преступления поручили известному следователю по особо важным делам прокуратуры области Эмилии Крайкиной. Ей вообще очень «везло» на дела, которые в профессиональной среде принято называть «тухлыми» или «висунами». А в том, что нарисовался очередной «висяк», мало кто сомневался: по горячим следам никто не задержан, очевидцев преступления не нашли, биологических следов и других улик, кроме извлеченной из тела пули, не было.

Единственным и важным свидетелем оставалась престарелая теща погибшего Лобова, которая видела преступника, но толком описать его не могла, разве что – опознать. Однако предъявить ей на опознание было некого. 

Судя по материалам многотомного уголовного дела, оперативники и следователи быстро сошлись на версии заказного убийства по служебным мотивам. Правда, причины рассматривались самые разные – от мести уволенных с завода работников до разборок в связи с приватизацией предприятия и коммерческой деятельностью. Допрашивали многих людейи, в том числе и ныне хорошо известные, которые уже тогда активно занимались бизнесом. Назначенная  финансовая ревизия завода только подтвердила тяжелую ситуацию на предприятии, но не сильно продвинула следствие в поисках убийцы. 

Впрочем, внимание оперативников не могла не привлечь одна подозрительная сделка по продаже заводом крупной партии титана. Это случилось в конце апреля, незадолго до гибели Лобова. К тому времени на заводе уже долго не выплачивалась зарплата, производство дышало на ладан. Вот и возникла идея, как добыть наличность: продать часть титановых заготовок, невостребованных уже несколько лет, оставив лишь необходимое их количество для будущих производственных нужд. 

Главбух предприятия нашла фирму, которая согласилась купить товар. Коммерсанты подготовили письмо о готовности к сделке, на котором Лобов поставил резолюцию о продаже пяти тонн титановых прутков – из восьми тонн (как доложили Лобову), имевшихся на заводском складе. Проблема оказалась в том, что в реальности там было всего пять тонн титана, остальные три – это дюралевые заготовки. Ошибка (?) работников склада привела к тому, что к отгрузке коммерсантам подготовили весь титан. В связи с тем, что Лобов и его зам по маркетингу Моисеев (а он непосредственно готовил сделку и подписывал договор) в это время находились в командировке, начальник отдела сбыта предупредила об инциденте главного инженера, первого заместителя Лобова Альберта Кузнецова (фамилия изменена – Е. Ш.). Очевидно, требовалось остановить отправку, однако тот предпочел не вмешиваться. 

Так и получилось, что предприятие «моментально» лишилось всего имевшегося в наличии редкоземельного металла. К слову, стоимость той сделки официально составила порядка 9 миллионов (неденоминированных) руб., товар продали по бросовой цене: 1,8 миллионов за тонну. Рыночная же – была раз в пять больше. Пошли слухи, что кто-то из руководства нагрел на этом руки. 

Впрочем, все могло быть и прозаичнее: разгильдяйство складских работников, помноженное на безысходность администрации завода, вынужденной добывать хоть какие-то живые деньги, ну и хищный оскал молодых акул капитализма. Кстати, вернувшийся из командировки Лобов пытался хотя бы часть титана вернуть, но  тщетно: фирма уже успела перепродать товар. 

Тогда Геннадий Александрович серьезно упрекнул Кузнецова – за пассивность и позицию «моя хата с краю…». Самое время сказать, что деятельность первого зама уже давно вызывала серьезные нарекания со стороны гендиректора и желание его уволить. Альберт, в свою очередь, также почти не скрывал своей неприязни к человеку, который «сам не умеет жить и другим не дает», активно интриговал против Лобова, являясь, по словам жены директора, «хроническим источником негативных эмоций». 

Похоже, титановая история стала последней каплей в чаше терпения директора. В мае Геннадий Александрович предложил Кузнецову уйти в отпуск, с последующим увольнением. Правда, Кузнецов сначала уйдет на больничный, а уж потом – в отпуск. Случится это 8 июня – накануне трагических событий на ул. Комарова, где жил Лобов.

«Титановая» сделка, очевидно, «запустила» механизм этих событий… 

14 ноября 1995 года неприметный мужчина встретил у проходной завода «Эталон» исполняющий обязанности директора Юрия Изусина, предложив ему срочно переговорить. Речь, как заявил незнакомец, идет о безопасности самого руководителя предприятия. 

Изусин пришел на завод в сентябре 94-го – заместителем директора по техническому развитию, а в августе 95-го, после гибели Лобова, был назначен и.о. директора. Июньские события еще были свежи в памяти, и новый руководитель пригласил мужчину в свой кабинет, велел секретарше особо не беспокоить, заказал кофе и чай.

Они проговорили часа полтора и разговор их получился, по меньше мере, странным. Разговор потенциального киллера с несостоявшейся жертвой. 

Анатолий Константинович (так представился посетитель) заявил, что кое-кому на заводе очень не нравится кадровая политика нового директора: в частности, «он не тех увольняет». И что надо бы умерить пыл. А лучше –уволиться по-хорошему. В противном случае  Изусин может разделить участь прежнего директора Лобова, которого, по словам визитера, убили из-за того, что он не захотел делиться миллионами от сделки с титаном. 

Гость сообщил Изусину и о том, что «заказ» на него получен, аванс проплачен, и что «грохнуть» его были должны еще неделю назад. Однако киллера в последний момент взяли сомнения: может, стоит как-то иначе решить вопрос, путем переговоров? Анатолий Константинович напрямую не говорил, что он и есть тот самый «исполнитель», но Изусин, чем дальше, тем больше убеждался в том, что это именно так. Визитер не только был хорошо осведомлен о ситуации на заводе, но и многое рассказал о семье самого Изусина. Что, по задумке, должно было «спрофилактировать» его обращение в правоохранительные органы.

Нежданный гость вообще оказался весьма разговорчивым и выдал кое-что о себе. Мол, когда-то тянул срок по глупости, хорошим резчиком по дереву был, потом довольно успешно занимался коммерцией в Воронеже. Однако дом в Ленинском районе, где размещался кооператив, кто-то поджег, спасти бизнес не удалось, партнер его кинул, и с тех пор жизнь сильно переменилась. Он глубоко «задумался о смыслах», о Боге. И сейчас вынужден «решать вопросы» различных людей. Теперь вот помогает Изусину – сохранить ему жизнь…

В итоге договорились о следующем. Изусин сообщает ближайшему окружению, что не желает дальше работать директором и уходит в краткосрочный отпуск. 

Когда гость ушел, Юрий Изусин вышел из своего кабинета и сказал в сердцах секретарше: «Ты знаешь, кто у меня был? Киллер!..». Замечу, что визитер много курил, и предусмотрительная секретарша окурки из пепельницы в урну в тот раз не выбросила… 

Изусин все сделал, как договаривались. По заводу пошел слух о его скорой отставке, подкрепленный заявлением на отпуск. Кстати, в тот же день к Изусину явилась жена Анатолия Константиновича и также убеждала супругу директора (самого Изусина дома не оказалось) не делать глупостей и слушать советы доброжелателей. Разговор был прерван телефонным звонком: какой-то мужчина попросил женщину срочно покинуть квартиру. По всей видимости, это был ее супруг…  

Дней через десять, когда Изусин вернулся из отпуска, рано утром у него дома зазвонил телефон. Анатолий Константинович выставил новые требования: написать в Совет директоров АООТ и в Москву заявление на увольнение. И тогда все вопросы к нему будут сняты. Кроме того, звонивший «великодушно» оставил Изусину право через какое-то время «передумать» и свое заявление отозвать. Также Анатолий попенял директору за то, что информация о его визите к нему все-таки дошла до прокуратуры.

Стало окончательно ясно, что на заводе или в правоохранительных органах у него есть сообщник…

Впрочем, Изусин и дальше действовал по оговоренному сценарию: заявление об увольнении написал, зарегистрировал и отправил в Москву. А через некоторое время его отозвал. В ноябре же на допросе в прокуратуре области он дал подробные пояснения о контактах с загадочным Анатолием Константиновичем, попросив правоохранителей о физической охране и защите.

В материалах уголовного дела я так и не нашел ответа на вопрос, почему «Анатолий Константинович», он же Юрий Соколов (фамилия изменена. –Е. Ш.) впервые был допрошен в качестве подозреваемого только в конце февраля 1996 года. Спустя три месяца после его визита на завод и допроса Изусина. Разве установить его личность было столь проблематично? Можно предположить, что за ним долго следили, прежде чем взять, чтобы выявить все его связи и, возможно, заказчика. Однако это маловероятно – с учетом дальнейших обстоятельств «разоблачения» Соколова. 

Сама Крайкина не внесла ясности в эту тему. Эмилия Андреевна за давностью лет многие обстоятельства своего последнего уголовного дела (потом ушла на пенсию) уже не помнит. Однако она решительно утверждает, что роль милиции в раскрытии этого преступления – минимальна, что дело раскрыто чисто следственным путем.

Соколова,   подвела чрезмерная болтливость. Крайкина запросила сведения обо всех сгоревших кооперативах в Ленинском районе Воронежа в означенное самим «киллером» время, и данные об их учредителях. 

Получив нужную информацию, она вызвала Соколова к себе… обычной повесткой. Вместо него явилась супруга «подозреваемого» и заявила, что сам Юрий прийти не может, так как по линии онкологии проходит лечение в… Борисоглебске. Однако Крайкина проявила настойчивость, и вскоре Соколов появился у следователя. Дальше – больше. Пришел он в прокуратуру аккурат 23 февраля в пятницу, когда почти весь мужеский род пил-гулял. И оперативники здесь не исключение: разыскать их в полном здравии в тот раз не удалось, а без милицейской помощи провести на должном уровне следственные мероприятия было проблематично.

Что делает Крайкина? Задерживает подозреваемого за «мелкое хулиганство»? Отнюдь. Она… вручает ему очередную повестку на утро понедельника, предупредив о том, что разговор предстоит серьезный. 

– Знаю, –  сказал ей Соколов, уходя. – Я приду. 

И что же вы  думаете? 

Он пришел…

Любой преступник, как бы он не был хитер и ловок, рано или поздно попадается. И подводит его,  прежде всего беспечность. Конечно, сначала злоумышленник осторожен и осмотрителен, и поэтому действует безнаказанно. Но именно эта безнаказанность и приводит потом к беспечности…

Альберт Кузнецов появился на заводе в 1993 году, как мы знаем, в сложные времена. Социализм с предприятия уже практически ушел, а капитализм только-только начал к нему «присматриваться». Понятно, что в этих условиях производство стремилось к нулю – несмотря на все попытки его реанимировать. Скорее всего, Альберта и приглашали в качестве члена «реанимационной бригады», однако надежд Лобова он в итоге не оправдал. Впрочем, разочарование было взаимным. Директор для многих олицетворял собой ненавистную партийную бюрократию, не способную работать в новых условиях. Коллектив не отпускала ностальгия по «проклятому прошлому», которое ассоциировалось со стабильностью и соцгарантиями, а Лобов уже не мог их обеспечить.

Играя фактически на третьих ролях, Кузнецов какое-то время, очевидно, стремился стать лидером, повысить свой статус. Однако, Лобов, несмотря на все имеющиеся проблемы, свои позиции сумел укрепить, заручившись поддержкой крупнейших акционеров и Москвы. И Кузнецову стало понятно, что сместить директора законным путем в ближайшее время вряд ли удастся. Больше того – нарисовалась реальная перспектива самому потерять работу. Подспудный конфликт интересов вылез наружу в мае 1995 года после злополучной «титановой сделки», последствия которой Лобов «незаслуженно» предъявил Кузнецову. Тогда-то и пришла идея физически устранить директора. Ее Кузнецов озвучил своему знакомому 46-летнему Юрию Соколову, который был тогда, что называется, на мели, без работы. Соколов согласился решить эту проблему. Заговорив в качестве оплаты семь миллионов (неденоминированных) рублей, обещание в течение двух лет платить ему зарплату, а также устроить на завод жену. Он получил один миллион  аванса, а также исчерпывающую персональную информацию о Лобове.

Обрез винтовки ТОЗ калибра 5,6 мм Соколов «нашел» на чердаке одного дома. Он и стал орудием убийства, а также важнейшей уликой против самого убийцы, которую оперативники вместе с патроном изымут в гараже у одного из знакомых племянника Соколова в марте 1996 года. 

Как мы уже знаем, это было довольно дерзкое и рискованное нападение, которое, тем не менее, увенчалось успехом. В тот же день Кузнецов передал Соколову еще три миллиона, а оставшуюся сумму – в начале июля.

К тому времени Кузнецов, как ни в чем не бывало, вышел из отпуска. Заявление на увольнение исчезло самым загадочным образом, однако на работе его ждал пренеприятный факт: исполняющий обязанности директора назначили не его, первого зама, а заместителя по маркетингу Моисеева, человека далекого от непосредственного производства. Но окончательно все надежды на карьерный рост рухнули в августе, когда новым и.о. Совет директоров назначил Юрий Изусина… Наступившая в  связи с этим депрессия, окончательно отбила у Кузнецова охоту к созидательному труду. Это не прошло для него бесследно: новый руководитель также предложил Альберту уволиться по собственному желанию… Пообещав недельку подумать, Кузнецов, как и в первый раз, лег в больницу.

Однако Изусин в октябре издал приказ об оптимизации штатной численности, в котором должность первого заместителя попадала под сокращение. Тогда-то Кузнецов снова вспомнил о Соколове – безнаказанность породила беспечность. Он предложил ему сделать то, что тот уже сделал с Лобовым, пообещав на этот раз 15 млн  рублей. Аванс составил шесть с половиной, срок назначили на 7 ноября.

Однако в последний момент Соколов отказался исполнять заказ столь радикальным образом, о чем уведомил Кузнецова. Он предложил Кузнецову уладить все путем переговоров. За меньшую, конечно же, плату. 

Соколов потом скажет Крайкиной, что испугался расстрела,  после убийства еще одного директора неуклюжая правоохранительная машина наверняка набрала бы другие обороты, и его почти наверняка нашли бы. Больше того, по словам Соколова, он сильно разочаровался в заказчике: тот начал тянуть с выполнением  своих прежних обещаний, жену на завод не оформил, ему зарплату не положил…Да и в дальнейшем, уже после рискованных переговоров с Изусиным, Соколов так и не дождался оставшейся части обещанного ему «гонорара». Все это не прибавило доверительности их чисто «деловым» отношениям. И стало, похоже, одной из главных причин успеха следователя по особо важным делам Эмилии Крайкиной. Ей понадобилось несколько часов, чтобы по полной программе «расколоть» «беспечно» явившегося к ней Соколова. Он не только признался в убийстве Лобова и подготовке к убийству Изусина, но и в тот же день сдал следствию, как он выразился, «эту сволочь», имея в виду Кузнецова.

Опознание, которого так опасалась Крайкина, тоже прошло без проблем: теща погибшего спустя восемь месяцев все же узнала в Соколове того самого «Волкова». Потом уже на суде, оба подельника пошли в отказ: никто никого никому не заказывал и не хотел убивать, все признания сделаны под давлением.

Тем не менее, областной суд накануне 1997 года отмел все «домыслы» подсудимых и «выписал» Соколову и Кузнецову обвинительный приговор. Исполнителю убийства по найму предстояло провести в местах лишения свободы 14 лет, а «подстрекателю» – 12. В пользу вдовы погибшего Лобова оба должны были выплатить по 70 миллионов неденоминированных рублей.