Банда Залетова-89

1988 год запомнился началом армяно-азербайджанского конфликта, опалой Бориса Ельцина, землетрясением в Армении, нашумевшим письмом Нины Андреевой («Не могу поступаться принципами!»), небывалым ростом тиража газет и толстых журналов, созданием оппозиционной КПСС партии «Демократический союз», первым и последним полетом «Бурана», взрывом на станции Арзамас Горьковской железной дороги (погиб 91 человек, в том числе 17 детей, сотни ранены), выходом закона «О кооперации», резко осложнившим криминогенную обстановку – в стране появился рэкет. 

Приоткрытая «форточка гласности» превратилась в широко распахнутое окно, в которое подул сильный ветер перемен. Очень скоро уже вихрем он закрутит многие государства и судьбы. Ветер дул с Запада, и принес оттуда манящие запахи свободы и благополучия, на что в стране Советов был тогда большой дефицит. В том числе – и на свободу передвижения в казавшееся столь прекрасным далёко. Это спровоцировало авантюристов, которые не верили в скорое падение железного занавеса…

8 марта 1988 года семья Овечкиных — Нинель и ее 10 детей — вылетела из Иркутска на самолете Ту-154, выполнявшем рейс по маршруту Иркутск -Ленинград. Официальной целью поездки являлись гастроли группы «Семь Симеонов» в городе на Неве, реальной – угон воздушного судна за границу. При посадке в самолет тщательного досмотра ручной клади произведено не было, что позволило преступникам пронести на борт два оружейных обреза, 100 патронов и самодельные взрывные устройства, спрятанные в музыкальных инструментах.

Попытка угона самолета не удалась: самолет приземлился на военном аэродроме и был взят штурмом. При этом погибли в общей сложности девять человек: пять его захватчиков – Нинель Овечкина и четверо ее сыновей, бортпроводница Тамара Жаркая и трое пассажиров; ранения и травмы полу-чили 19 человек (двое Овечкиных, два сотрудника милиции и 15 пассажи-ров). Овечкины были похоронены в Выборге на городском кладбище.

В сентябре 1988 года в Иркутске состоялся суд над оставшимися в живых членами семьи — Игорем и Ольгой Овечкиными, потому что только они по возрасту подлежали уголовной ответственности. Выяснилось, что Ольга была против угона и до последнего пыталась его предотвратить. Ей дали шесть лет лишения свободы, Игорю — восемь лет (оба отбыли половину своего срока). Во время захвата и суда Ольга была беременна и в тюрьме родила дочь.

1 декабря 1988 года группой вооруженных террористов во главе с рецидивистом Павлом Якшиянцем был захвачен автобус с 30 школьниками и учительницей Ефимовой из школы № 42 города Орджоникидзе.

Террористы требовали от властей выкуп, самолет и возможность вылета за границу. Власти предоставили террористам «Ил-76», однако аэропорт Орджоникидзе не смог бы принять самолет такого размера, поэтому «Ил-76» посадили в аэропорту Минеральные Воды. Туда же направилась и колонна, состоявшая из захваченного автобуса, машин КГБ, частных автомобилей родителей детей и машин сопровождения ГАИ.

После многочасовых переговоров террористам передали во-семь бронежилетов, пистолет «ПМ», автомат «АК-74» и 2 млн долларов США в обмен на детей. Страной прибытия захватчики выбрали Израиль, с которым у СССР в это время не было дипломатических отношений. Под прикрытием живого коридора из детей террористы вышли из автобуса и пересели в самолет, а затем освободили оставшихся детей и учительницу, автобус тоже загнали в самолет. Экипаж «Ил-76» остался в заложниках. Несмотря на готовность подразделения «Альфа» к штурму, самолет решено было выпустить.

2 декабря 1988 года «Ил-76» приземлился на одной из военных баз возле Тель-Авива. Преступники пытались подкупить израильские власти, предложив им миллион долларов, и просили предоставить им вылет в ЮАР. Однако израильтяне отказались, и выдали их СССР  при условии, что к захватчикам не будет применена исключительная мера наказания, которая тогда существовала в Советском Союзе: расстрел.

Суд состоялся в марте 1989 года. Павла Якшиянца приговорили к 15 го-дам лишения свободы. Трое остальных преступников, участвовавших в за-хвате заложников, получили от 12 до 14 лет тюрьмы.  В 2005 году Якшиянц вышел на свободу…

Об этих двух историях я подробно напомнил неспроста. Удивительным образом они повторились в 1989 году уже в Воронеже. Отчасти – как фарс, однако наши события также прогремели на всю страну и вошли в региональную криминальную летопись как «дело банды Залетова»…

Изучая историографию этого уголовного дела, я насчитал шесть больших публикаций в федеральных (тогда всесоюзных) СМИ: «Правда», «Известия», «Советская Россия», «Социалистическая индустрия», «Огонек». Да-же «Медицинская газета» (Андрей Залетов на момент задержания учился на пятом курсе мединститута) отметилась. Ну, и конечно, местная «Коммуна». В дальнейшем эстафету подхватило  телевидение: сюжеты в суперпопулярных передачах «Взгляд», «Следствие вели», «Легенды советского сыска». 

Одним из главных героев этих публикаций и передач – наряду с начальником «убойного» отдела УУР УВД Константином Кулаковым – был тогда еще малоизвестный воронежский сыщик, старший оперуполномоченный по особо важным делам УУР УВД Михаил Сидоров. Это ему и Кулакову непосредственно пришлось задерживать «комсомольцев с пулеметом», причем опера в тот момент оружия при себе не имели. 

Версии и обстоятельства задержания приводились самые разные, порой абсурдные и противоречивые, но в героизме и высоком профессионализме милиционеров не сомневался никто. Замечу, что Кулаков и Сидоров действительно были награждены орденами Мужества за порядковыми номерами  38 и 39 (орден за номером 1, кстати, получила та самая учительница из Орджоникидзе). 

Однако некоторые сомнения все же проскальзывали. Так, в публикации «Огонька» известный журналист Георгий Рожнов, в частности, задавался во-просом: если за преступниками плотно следили, почему позволили открыть стрельбу в районе бывшего ипподрома и послали на задержание не вооруженных людей?

Со стрельбы в лесном массиве на окраине Воронежа, кстати, и начина-лось большинство публикаций и телесюжетов. Мол, бдительный пенсионер как-то раз поздно вечером услышал выстрелы, заволновался, вызвал милицию, ну и пошло-поехало… Таинственный тайник в лесу с загадочными над-писями в тетрадке, засада, московский убийственный след, внимательные дружинники, памятливый таксист, длительная оперативная разработка…

Не стану перечислять все изыски публикаций и телесюжетов и вот по-чему: когда я прямо спросил Михаила Сидорова – насколько все это соответствует действительности, то получил неожиданный ответ: все написанное и показанное об обстоятельствах выявления и задержания группы – процентов на 80 вымысел! Впрочем, он попросил огульно не обвинять журналистов в непрофессионализме – в то время писать о том, как это случилось НА САМОМ ДЕЛЕ, было нельзя. Вот и рождались легенды. Легенды советского сыска. Ну, и не только сыска… 

В двадцатых числах марта 1989 года оперуполномоченный Михаил Си-доров получил сообщение тайного осведомителя: в городе есть группа молодых людей, у которых целый арсенал всяческого оружия, боеприпасов – даже немецкий пулемет имеется, – и что ребятки эти намереваются захватить самолет и уйти за границу. У них, мол, проблема с патронами для пулемета, вот они и попросили   достать. 

Сообщение было написано корявым  почерком «полупьяного», но сыщик знал, что «человечек» (так в обиходе оперативники называют сексотов) – надежный и напрасно беспокоить не будет. Знал опер и о том, что такую совсекретную информацию, согласно действующему тогда приказу, необходимо проверить в течение суток!

Обо всем было срочно доложено начальнику УВД Резниченко, который в свою очередь тут же уведомил о нем «соседа» – начальника УКГБ Борисенко. На оперативном совещании с участием представителей обоих заинтересованных ведомств, после небольшой, но яростной перепалки – стоит ли верить информатору набросали план первоначальных действий и уполномочили Сидорова незамедлительно приступить к проверке, начав оперативную игру с участием все того же агента.

Ситуация осложнялась тем, что 26 марта 1989 года должны были состояться выборы делегатов  первого Съезда народных депутатов СССР, и все правоохранительные органы перевели на усиленный режим несения службы. В памяти еще были свежи громкие теракты, связанные с захватами воздушных судов, как раз шел судебный процесс над Якшиянцем, а тут вдруг та-кое…

Заказанные агенту патроны к немецкому, времен Второй мировой, пулемету решили привести в «полугодность» (уменьшить убойную силу), а также пометить радиоизотопами. Ближайшая спецлаборатория была в Ростове – туда срочно выехал один из сотрудников УВД. Уже на следующий день обработанные боеприпасы вернулись в Воронеж.  К тому времени были установлены не только точные адреса, но и личности самих «заказчиков»: Стас Верников и Андрей Залетов. 

Агента  снарядили несколькими патронами (якобы на пробу, он должен был высказать сомнение в их качестве и спровоцировать заказчиков на  испытательные стрельбы, чтобы можно было понять, где находится пулемет), и послали за ним  «наружку». Кулаков и Сидоров на служебной автомашине также следовали за ним.  

Однако информатор неожиданно «взял на дело» своего знакомого Б., который о двойной роли дружка, скорее всего, не догадывался. Заходить к «заказчикам» агент не спешил, решив сначала выпить для храбрости, чем сильно нервировал находившихся в цейтноте оперативников. Сидоров даже рискнул слегка «засветиться», чтобы ускорить процесс.

Из «адреса» осведомитель и его помощник вышли с Верниковым, у которого в руках был сверток с патронами. Вся компания проследовала к дому, где жил Залетов, и оттуда все вместе со свертком вернулись к Верникову. За-тем – снова к Залетову, но в этот раз агент остался возле дома, а в квартиру вошел его помощник. Сотрудники наружки скрупулезно фиксировали все эти передвижения и докладывали о них операм. Вскоре наружка сообщила: помощник вышел от Залетова с каким-то большим и тяжелым свертком, пред-положительно –  пулеметом (!), поймал такси, и вместе с «вашим человеком» направляется в сторону Юго-Западного района. Сидоров с Кулаковым  по-следовали за ними вместе с  группой наружного наблюдения. 

Прибыв в Юго-Западный, приятели зашли в дом на Бульваре Пионеров, где, как выяснится потом, проживал Б., а через какое-то время вышли из подъезда уже с пустыми руками. Попрощавшись,  милицейский осведомитель снова сел в такси…

Сидорову в очередной раз пришлось   нарушить инструкцию и вступить во «внештатный» контакт с агентом, чтобы срочно объясниться. Как бы случайно подсев в то же такси, он через какое-то время вышел вместе с осведомителем. 

Что было в свертке? Пулемет? Зачем вы его забрали?!

В ответ информатор достал из-за пазухи… гранату. Выяснилось, что это был ручной гранатомет, который Б. попросили спрятать до поры до времени у него на даче в Чертовицком. Гранату Сидоров забрал, а своего «человечка» отправил домой на такси. И пока он обсуждал с Кулаковым неожиданную находку, по рации заговорила вторая группа «наружного наблюдения», которая «пасла» фигурантов в Северном: в районе бывшего ипподрома – стрельба! План, очевидно, сработал: Залетов с Верниковым в тот же вечер собрались испытать боеприпасы…

Машина с оперативниками немедля помчалась в сторону Северного, к «стрельбищу». Нужно было принимать решение. И Сидоров уже на месте определился: брать стрелков тепленькими. Высокое начальство, кстати сказать, было против: у преступников пулемет, а опера – без табельного оружия. Но Сидоров взял ответственность на себя, к тому же у него появился хороший повод   вывести из игры агента...

Соваться по темноте в лес было бессмысленно, решили дождаться стрелков на выходе, тем более, что путь отхода у них был один. Его и пере-крыли втроем: Кулаков, Сидоров и водитель их служебной машины.

Как только в темноте замаячили фигуры со свертком на плечах, оперативники двинулись им навстречу. Со стороны казалось, что двое ведут сильно подвыпившего дружка – его роль талантливо исполнил капитан милиции Сидоров. Ну а дальше, как говорится, дело техники и фактор неожиданности. Подозреваемых быстро впечатали в талый мартовский снег. В их свертке действительно оказался немецкий ручной пулемет. Это были Залетов и Верников.

Задержанных доставили в УВД, туда же вызвали следователя прокуратуры. Начались ночные допросы. Обыски решили отложить до утра – с учетом того, что подозреваемые вполне могли приготовить непрошенным гостям взрывные сюрпризы. «Адреса» задержанных были взяты под плотный оперативный контроль, а утренние обыски дали внушительные результаты: генерал Резниченко ахнул, увидев в одном из кабинетов уголовного розыска целый арсенал стрелкового и холодного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ. Чуть позже к ним добавился и ручной гранатомет, который опера изъяли на автовокзале у того самого Б., который намеревался поехать с ним на дачу. К слову, Б. потом поплатился за это уголовным преследованием. 

Так практически в течение суток,  с 24 на 25 марта, и родилось «дело банды Залетова». Успели. За день до выборов.

13 томов уголовного дела, внушительная (только следователей было человек пять) следственно-оперативная группа УВД, УКГБ, прокуратуры, обвинение в бандитизме, выездная сессия Верховного Суда РСФСР, суровые приговоры, один из которых – расстрельный. Широкое освещение в СМИ. Таков, если коротко, видимый актив этой уголовно-процессуальной истории. А теперь – детали.

Студент мединститута, мальчик из семьи преподавателей Андрей Залетов на допросе признался: давно одержим идеей бежать из страны, для чего привлек единомышленников и подручных, заставлял их учить английский, активно заниматься спортом.  С декабря 1987 года стали собирать оружие для нелегального перехода границы. 

Среди его сообщников – сосед Станислав Верников, «кулибин», с восьмилетним образованием, золотые руки которого могли «реанимировать» оружие, добываемое «черным копательством». Он же изготовил чертежи основных деталей гранатомета и заказал их на заводе им. Калинина разным мастерам, которые, возможно, и не догадывались, что они делают за магарычи и деньги. Он же умел мастерить самодельные взрывные устройства с помощью пороха и серы; спички скупались упаковками, а кропотливая и неблагодарная работа – счищать серу со спичек досталась еще одному их подельнику Олегу Мосину.  Он в этой истории был, что называется, на подхвате и побегушках, и срок в суде схлопотал, можно сказать, «за того парня». Просто он тоже мечтал уехать в Гонконг и там изучать кунг-фу…

Мечты   Залетова и Верникова, озвученные следователям, были иного полета, более высокого, так сказать. В Воронеже они  собирались взять банк. Потом уйти за кордон. Первоначальный летный вариант – захватить АН-2 – затем поменяли на сухопутный, выбрав для перехода участок советско-финской границы. Уже за бугром планировали ограбить какого-нибудь миллионера, прикупить банановый остров, построить на нем поместье, пригласить туда известных ученых, чтобы заняться созданием сверхчеловека. Более того – теорией и практикой преобразования несовершенного мира. Бред, скажете вы? Однако тот же Залетов, судя по материал дела и публикациям, во все это верил и готовился раздавать интервью, встречаться с корреспондентами ведущих западных СМИ. «Поверили» в это и «корреспонденты» из УВД и УКГБ, а также – «читатели» из прокуратуры и суда.

Материальным подтверждением «беглых» намерений, помимо оружейного арсенала, стали изъятые при обыске акваланг, два журнала «Вокруг света» со статьями о Сайменском канале (судоходный канал между озером Сайма в Финляндии и Выборгским заливом в СССР), чертеж приборной доски самолета АН-2, показания об уроках пилота-инструктора.  Еще одна «весомая» улика – зеленая тетрадь, обнаруженная при обыске у Залетова. Там бы-ли довольно пространные цитаты из Ницше, Шопенгауэра, Фрейда – о природе суперчеловека, который «ради всеобщего блага» не страшится преступить закон.

Все эти «артефакты» вошли в протоколы допросов, очных ставок, нашли отражение в объемном обвинительном заключении и суровом вердикте.

Конкретные планы преобразования «несправедливого мира» мне неведомы. Скорее всего, у Залетова и компании их и не было. Возможно, что планы эти – вообще такая же легенда, только озвученная уже обвиняемыми, некая красивая обертка их банальных замыслов свалить за бугор в поисках красивой жизни. Впрочем, это было время больших ожиданий больших перемен, вызванных тем, что принято называть ПЕРЕСТРОЙКОЙ. Этой перестроечной лихорадкой тогда заболели многие, в том числе и ваш покорный слуга. Помнится, как за «рюмкой чая» в очередном кружке «младореформаторов» мы бурно дискутировали о дальнейших путях развития страны, строили наполеоновские планы борьбы за власть в регионе. Сегодня все это видится, мягко говоря, наивным, но тогда…    

Намерения намерениями, справедливо заметит читатель, но только их к обвинительному заключению и приговору не пришьешь, где же реальные поступки «банды» Залетова? Почему трое «фантазеров» были обвинены в бандитизме – статья 77 УК, редкая во времена позднего СССР?  Конечно, при-чина этого не только в том, что ребятки сумели вооружиться до зубов…

В декабре 1988 года Залетов вместе с сестрой Верникова  Натальей Авдеевой ограбил и убил в Москве содержательницу притона Г. и оказавшуюся там проститутку З. Авдеева ранее работала в сфере эскорт-услуг в Москве, знала эту квартиру, где находили приют  иногородние соискатели сексуальных утех. Там, пообещала Авдееваа, можно «приподнять» немалые «бабки», а в деньгах Залетов и компания – с учетом своих далеко идущих забугорных намерений – очень нуждались. 

 С помощью Авдеевой, Залетов попал в квартиру. План поначалу был такой: представиться очередным клиентом, усыпить «старуху-процентщицу» и завладеть «незаконно нажитыми средствами». У сообщников были снотворное и нож, который прихватили «на всякий случай». Пока Залетов занимался проституткой, Авдеева на кухне гоняла чаи с хозяйкой… Однако снотворное не подействовало – пришлось пытать, убивать... С проституткой З. расправились как со случайным свидетелем. Больших денег, в квартире не нашлось, взяли, можно сказать, копейки, и  вся злость   ушла в нож: на трупе содержательницы притона оперативники потом обнаружат свыше 40 ранений… 

Согласитесь, сюжет – прямо по Достоевскому (вспомните про зеленую тетрадь студента Залетова). При подготовке этого очерка я перечитал «Преступление и наказание». Ту  часть, где между студентом Раскольниковым, судебным приставом Порфирием Петровичем и девицей легкого поведения Сонечкой Мармеладовой разворачивается знаменитая дискуссия «Тварь ли я дрожащая, или право имею»? Во время спора убийца излагает свои мысли о «праве на преступление» для «необыкновенных» людей. Раскольников, как известно, поначалу искал материального могущества не из тщеславия, а что-бы помочь людям, погибающим в нищете и бесправии. Однако рядом с этой идеей существовала и другая — «наполеоновская», которая постепенно вы-шла на первый план. Родион делил человечество на «...два разряда: низший, то есть на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово». Второй разряд, меньшинство, призван властвовать и повелевать, первый — «жить в послушании и быть послушными». Согласно теории Раскольникова, он имел право перешагнуть через любые препятствия, если исполнение его идеи («спасительной, может быть, для человечества») того потребует. 

Почти не сомневаюсь, что студент Залетов не раз перечитал эту часть знаменитого романа. Московское двойное убийство несколько месяцев оставалось нераскрытым – вплоть до задержания в Воронеже группы Залетова. Кстати, первым, на третий день, «поплыл» Верников. Так в деле и появилась Авдеева…

Конечно, двойное душегубство – преступление тягчайшее, однако только оно – даже вместе с хранением и ношением оружия – на бандитизм явно не тянет.

Замечу, пока речь шла об оружии и убийствах, следствие вели милиция и прокуратура. Но как только замелькал «банановый остров», дело для дальнейшего производства передали в УКГБ. И следствие предсказуемо стало приобретать ярко политическую окраску. Процитирую журнал «Огонек».

«4 апреля 1989 года, допрос. Следователь УКГБ Александр Жданов:

– Оказавшись за рубежом, кто-нибудь из вас планировал проведение каких-либо действий, направленных на подрыв государственной мощи СССР, интересов нашего государства?

– У вас было намерение установить контакт с западными антисоветсткими центрами? С западными спецслужбами?

Ответы все отрицательные, но Жданов гнет свою линию:

– В конце-концов вы все равно попали бы в поле зрения разведки той или иной страны, вас бы стали вербовать, стремились бы вы получить какие-то сведения? 

В тот же день Жданов проводит очную ставку Залетова с наводчицей на московский притон Авдеевой. Но не только этот эпизод интересует бдительного чекиста:

– Вам известны случаи, когда Залетов и Верников совершали какие-нибудь антисоветские поступки? Не допускались ли при вас какие-нибудь враждебные высказывания в наш адрес? Выражали ли они открытое недовольство советской действительностью? 

Наверняка, если бы Жданов получил от Авдеевой или кого-то еще интересующие его подтверждения, то дополнил бы обвинение еще действовавшими тогда антисоветскими статьями 70 и 190-1 УК». 

И в итоге сроки, очевидно, были бы еще большими. Хотя Залетов и так получил высшую меру наказания, долго сидел в камере смертников, но по-том был помилован: вместо расстрела – двадцать лет особого режима. Авдее-ву приговорили к 11 годам.

Ну ладно Залетов и Авдеева – на них убийства, а вот за что девять лет схлопотал Верников и пять – Мосин? За умысел? За намерения? Похоже, что так. Кстати, пока шло расследование, в одной из местных газет публиковались письма трудящихся с требованиями задержанных «расстрелять без суда и следствия», «четвертовать», а также подвергнуть иным мерам радикально-го вразумления, с подписями типа «мать четверых детей» или «слесарь шестого разряда». Параллельно происходила и правозащитническая деятельность. Письма поборников прав человека, которые сомневались в причастности Залетова и Авдеевой к убийствам, тоже были пафосными и подписывались инкогнито, к примеру «писатель с 25-летним стажем». Очевидцы говорили, что их несколько раз ставили в набор, но в последний момент заменяли какими-нибудь спортивными новостями.

И все-таки: почему столько шума возникло вокруг этого дела, казавшегося банальным даже многим его современникам, не говоря уж о представителях нынешнего циничного поколения? Один из тогдашних руководителей УКГБ так тогда ответил на соответствующий вопрос назойливого корреспондента из Москвы: «Народ устал от разгула преступности и беспомощности правоохранительных органов. Народ надо успокоить, обнадежить, чтобы по-верил в способность чекистов противостоять оргпреступности».

Надо было понимать, что этой преступности в Воронеже крепко дали тогда по зубам, и она притихла?

…Начало марта 1990 года. В Воронеже хоронили Вячеслава Брыча, авторитетного пацана из бывших спортсменов. Но по траурному кортежу можно было подумать, что хоронят какого-нибудь выдающего чемпиона по вольной борьбе: десяток автобусов, 27 (менты посчитали) легковых автомашины. На перекрестках – крепкие мальчики в кожаных куртках. Регулировали движение вместе с гаишниками.

В день похорон – траур: в видеосалонах никакой порнухи, развлекаловки. Без ламбады в ресторанах.

Могила – на престижном кладбище. Оркестр, горы живых цветов. Много венков: «Славику от друзей». Прощальные речи: «Мы отомстим, смерть за смерть»!

А убил Брыча, как говорили тогда, обычный мужик с Чижовки. Летом на юге сады охранял, а в остального время перегонял машины, имея от этого «долю малую». Брыч в другой своей жизни занимался рэкетом и когда про это прознал, наехал: часть бабки гони! Мужик уперся.

Два дня его пытали – как дома, так и с выездом на природу. Пришлось припугнуть детьми: одному из них годик был, а другому – четыре. 

Мужик тогда озверел, взял ружье и при встрече лупанул в Брыча из двух стволов. Причем, второй выстрел пришелся в спину раненному, который пытался скрыться…

Убийцу «криминального авторитета» не арестовали, а спрятали куда по-дальше. Фамилию тщательно скрывали. Что дальше с ним делать – не знали, но потом усмотрели необходимую оборону. В милиции и прокуратуре многие им недовольны были: этот «чертов стрелок» всю оперативную разработку испортил – оба генерала, Резниченко и Борисенко, считали Брыча, если не отцом местной мафии, то, как минимум, его старшим сыном. 

Журналист одного из СМИ тогда спросил следователя: 

– Что ж теперь с этим человеком будет?

– Как что: убьют…

Следак погорячился. Кто надо переговорил с кем надо, и мужика не тронули…

Дотошный читатель скажет: не было в Воронеже «банды Залетова». И будет прав. Фамилию организатора группы я изменил. Человек, проведший в камере смертников не один месяц, отсидевший на «северах» немалый срок, освободился совсем в другую страну – Россию. И не рванул за бугор, а вернулся в родные края. Сейчас, насколько мне известно, он трудится на «богоугодном» поприще. Судимость его погашена,  и грехи молодости не должны следовать за ним. Поэтому – изменил. Так же,  как и фамилии его подельников. По-моему, это справедливо.