2024-03-29

Артист воронежского драмтеатра Роман Слатвинский – о бунтарском духе, джазе на сцене и миссии театра

Артист воронежского драмтеатра Роман Слатвинский – о бунтарском духе, джазе на сцене и миссии театра
Сколько сыграл ролей за 25 лет в театре, заслуженный артист Воронежской области Роман Слатвинский не считал, но их точно уже более 50. Многие знают актера по роли Марка в спектакле «Вечно живые» и Юсова в «Доходном месте», сегодня его можно видеть в постановках «Наши жены», «Счастливый номер», «Король Лир» и других.

И хотя сам Слатвинский смотрит на свои перевоплощения с долей критики, полагая, что в такой профессии всегда нужно требовать от себя новых высот, зритель нередко отвечает ему фразой «Браво!».

«Горком36» взял у артиста интервью, приуроченное к его юбилею – 50-летию.

Дорогой в театр

– В одном из интервью вы сказали: «Поступал на артиста, тогда как другие шли в бандиты». Что это было за время и как случилось самоопределение?

– Шел 1994 год – время, когда на улицах стреляли. Это было сложное время, многие из нас не знали, каким будет их будущее. Это современные дети в старших классах уже примерно представляют свою будущую профессию, готовятся к экзаменам по определенному профилю. Я поступил на геологический факультет, потому что надо было куда-то, а через год меня забрали в армию.

А когда вернулся, так случилось, что я открыл для себя дорогу в театр.

– Ваши родители не сочли ваш выбор несерьезным?

– Самоопределение в нашей семье – это вопрос свободы. Родители не пробивали для меня каких-то определенных дорог, за что им огромное спасибо. Хотя, конечно, советовали. Папа, например, рекомендовал не бросать геологию, все же знания там получил за год. Но я выбрал театр. Романтика, думаю, сыграла свою роль.

– А как вы в 21 год понимали природу романтики?

– 21 год – и есть романтика! А учитывая, что попал в коллектив, где были ребята возрастом младше, то романтика была повсюду.

О вкусе и школе

– Значимые люди, повлиявшие на ваше развитие в профессии – Валерий Потанин и Анатолий Иванов. Расскажите, что вас связывает с этими людьми?

– Валера Потанин на всю жизнь для меня – учитель, хотя за столько лет в одном театре мы, конечно, сдружились и сблизились. Это тот человек, которому можно было позвонить в любое время суток. Педагог от Бога, блистательный актер и режиссер! Он открыл для меня театр со стороны получения удовольствия от работы. Я понял, что если не получать удовольствия от этого ремесла, то человек, который сидит в зале, тоже ничего не почувствует. Он привил мне любовь к комедии, а комедия Потанина схожа с чаплиновской – наличием некой грустинки (в гримерной комнате артиста портреты Валерия Потанина и Чарльза Чаплина располагаются рядом – прим. авт.).

У меня была мечта – сыграть с ним в большой работе. Она сбылась, но, к сожалению, нам довелось отыграть всего несколько спектаклей (постановка Александра Сидоренко «Куда летишь, кукушечка?» – прим. авт.), и эта работа еще не была «раскачана», ее можно было развивать. Но сложилось как сложилось (пауза). У нас с ним там была сценическая драка, когда я из стакана выплескиваю воду ему в лицо, а потом делаю залом. На репетиции вышло так, что попал ему стаканом по переносице. Все распухло, я на улицу побежал – сгреб снега. Извинялся долго! Но работа у нас такая – травматичная на самом деле.

А Анатолий Иванов – тот, кто привил мне вкус, дал базу. Школа в жизни любого человека очень много значит. Он «закинул» в меня зернышки, которые прорастают до сих пор. Мне хочется верить, что все, что сейчас делаю, не дало бы ему повода стыдиться. Рад тому, что у меня с ним сложились доверительные отношения, как у отца с сыном.

Это знаковые люди в моей творческой судьбе. Не знаю, как она сложилась бы, если бы не встретил их.

– Вы стали кандидатом, а не студентом при поступлении. Что это означает и чем вы пытались удивить знаменитого мастера?

– Это было ужасно! (смеется). Любой романтик – это бунтарь. Бунтарь – романтик в квадрате. С дуру ума пришел я к Иванову, который в душе лирик, и стал читать стихи Шарля Бодлера. И, как положено – в красках. Анатолий Васильевич на меня очень внимательно смотрел. Попросил что-то спеть. Я, насмотревшись на Потанина, решил, что надо что-то комедийное. Ну и спел ему про двух тараканов, такую фривольно-странную песенку. Только потом понял, что ему надо было читать Бунина и петь романсы. Вот и взяли меня кандидатом, а не студентом.

Так и проучился четыре года. Потом в театр из-за этого не могли взять, выяснилось, что я и не студент вовсе. Но ректор распорядился, и выдали мне студенческий билет в конце обучения.

Время без новых историй

– Если не брать во внимание дипломные работы, какой спектакль стал для вас первым как для профессионального артиста?

– «Вечно живые» Виктора Розова. Роль Марка. Такие роли помнятся всю жизнь. Доволен этим спектаклем. Помню, даже одна актриса сказала: «Какая же Слатвинский сволочь». Это очень большой комплимент, когда тебя ассоциируют с отрицательным персонажем. Значит, «попал».

При этом спектакль получается тогда, когда ты не видишь в нем режиссера, драматурга и артистов не видишь. Ты погружаешься в историю и воспринимаешь именно ее. Ты не отмечаешь для себя режиссерские задумки, не отделяешь актера от персонажей, не замечаешь красоту костюмов, придуманных художником. Получилось – это когда смотришь историю в совокупности, забываешь, что это известная пьеса и не посматриваешь на часы в ожидании антракта.

– Вы считаете, что театр – прежде всего ансамбль?

– Конечно! Так нас учил Иванов. Русский театр – это всегда ансамбль. Анатолий Васильевич говорил, что на сцене должен быть джазовый оркестр. Обратите внимание: в джазовых джемах всегда берется одна тема, но каждый инструмент время от времени выделяется и играет свою партию, а потом уходит на задний план, становясь аккомпанементом. В общей истории это выглядит интересно и полифонично. В театре должно быть так же. Иванов учил нас джазу в театре.

– Три года у вас не было новых ролей. Почему так сложилось? Это был творческий кризис?

– Нет, с этим сталкиваются, наверное, все артисты. Просто было время, когда театр мог обходиться без меня. Были ли у меня капризы или обиды из-за этого, даже не помню, хотя пару раз я носил заявление об уходе. Это 1998–2000-е годы, когда только выпустился из института и, в общем-то, имел хорошую занятость в дипломных работах – их же перенесли на сцену драмтеатра. Так что это не кризис, просто время без новых историй. А мне, конечно, хотелось играть, тем более что сокурсники были востребованы, а я как-то бесцельно сидел на их фоне. Тогда так думал, что бесцельно. С годами же понял, что этот этап был мне необходим, он укрепил меня как артиста.

– Вы тогда погрузились с головой в музыку?

– Нет, это гораздо раньше случилось, еще в юношеские годы, когда мы с товарищами решили стать рок-звездами. Ни на чем играть не умел, а потому выбрал себе самый простой инструмент – бас-гитару, потому что у нее четыре струны. Со временем освоил. А теперь всегда говорю, перефразируя классика: «Театр – это моя законная жена, а музыка – моя любовница».

Ирина ЛАЗАРЕВА

ЧИТАЙТЕ ЕЩЁ