22.10.2017, 10:02 
Мы уже писали о том, что недавно наш город с антрепризой «Привет, маньяк» посетил известный актер, заслуженный артист РФ Андрей Ильин. Первая известность пришла к нему в 1995 году после фильма «Какая чудная игра», в котором он сыграл студента Феликса Раевского. Но оглушительный успех был еще впереди – настоящую известность Ильин обрел уже после сериала «Каменская», где сыграл одну из главных ролей – Лешу Чистякова, мужа Каменской…
Актер пообщался с представителями воронежских СМИ во время своего визита в Воронеж и рассказал о своих новых театральных и кинопроектах, о лихих 90-х, когда в прямом смысле слова приходилось выживать, и о том, каково это – в 50 с лишним лет стать отцом…
«В кино я не сыграл даже тысячной доли того, что хотелось»
– В театре у вас очень много удачных ролей, в том числе Гамлет. А в кино вы сыграли все, что хотели?
– Даже одну тысячную не сыграл! С удовольствием сыграл бы все роли, что я переиграл в театре, начиная с «Принца и нищего». Тогда бы я был одним из самых счастливых состоявшихся артистов. Но, увы, в кино меня ролями как не баловали, так и не балуют. Я и сам, правда, не рвался никуда, никому себя не предлагал. Я вообще никогда себя не предлагаю! А когда звали в работу меня, я, прежде всего, смотрел материал, затем узнавал имя режиссера. И думал, соглашаться или нет. Если бы мне предложили материал уровня Чехова, я бы с радостью побежал, закрыв глаза на многие обстоятельства, в том числе и на финансовые.
– Вы как-то рассказывали, что в 90-е у вас был очень сложный период, пришлось даже таксистом подрабатывать…
– Ну, не так уж все печально было. Таксистом я, конечно, не работал – просто совмещал приятное с полезным. Дело в том, что именно в начале 90-х я приобрел свой первый автомобиль и на нем изучал Москву (сам актер родом из Нижнего Новгорода. – Авт.). По ночам, после спектаклей, садился за руль и ехал, куда глаза глядят, – изучал направления, повороты. Мне интересно было заехать в глушь и потом оттуда выбираться. Сталкивался и с приключениями, и с опасностями порой. Если было по дороге – всегда подвозил людей. И они иногда оставляли деньги, думая, что я подрабатываю. Впрочем, иногда действительно было полное безденежье, и надо было в буквальном смысле этого слова – выживать. Зарплата в театре была маленькая, антреприз еще в помине не было...
«С Еленой Яковлевой мы снова играем в любовь!»
– Сериал «Каменская» стал выходом из кризисной ситуации?
– Я начал сниматься еще с конца 80-х, поэтому не стал бы ставить знак равенства между «Каменской» и финансовым благополучием. Его и после «Каменской» еще долгое время не было. Но ролей в сериалах стало заметно больше. Хотя у меня и в 90-х уже было достаточно много предложений. Я тогда у Петра Тодоровского снялся, а до этого у Валеры Тодоровского – в его первой дипломной картине «Катафалк». Эта картина по фестивалям поездила, призов наполучала…
– Сейчас многие каналы часто повторяют сериалы 1990-х и 2000-х, и «Каменскую» в том числе. Вы смотрите? Нравитесь себе?
– Нет, я к себе всегда был критичен и себе никогда не нравился на экране. Я даже чересчур требовательно отношусь к собственной работе – и в театре, и в кино. Нас ведь никто не учил быть киноартистами, я до сих пор постигаю эту загадочную для меня профессию киноактера. Я театральный актер все-таки…
– Сейчас где-то снимаетесь?
– Да, в продолжении «Склифосовского», и опять с Леной Яковлевой. Я играю ее первую любовь. Когда-то наши герои собрались пожениться, но мой герой уехал в Израиль. Потом в силу обстоятельств вернулся, и чувства снова вспыхнули.
– Вы прямо как брат с сестрой, везде вместе… Зрители уже привыкли видеть вас в паре…
– Может быть. Но мы просто коллеги, а не брат с сестрой. Мы с Леной очень хорошо относимся друг к другу. С юмором. С ней очень приятно работать. Хотя и непросто...
– Почему?
– Она очень легкомысленная. Я не знаю, как ей все удается, ведь она никогда не учит текст! Все время импровизирует! В нее надо попадать, она непредсказуемая. Она примерно знает, о чем сказать, но ее все время надо ловить. Такая вот актерская загадка, к которой надо подстраиваться.
«Меня прельщают живые герои, а не картонные персонажи»
– А вы подсказки в работе используете?
– Если много текста, то да. У меня был огромный сериал про разведчиков, «Лектор». Там еще Бондарчук снимался... Я играл генерала ФСБ, и у меня были огромные монологи, учить которые у меня совсем не было времени. Съемки были в машине, и я за спинкой вешал текст. Правда, у меня неважное зрение, поэтому писать приходилось крупно, и умещалось только начало фраз. А если говорить о спектакле, то суфлеры за кулисами мне только мешают. В данном случае лучше сказать своими словами…
– Вам больше нравится сниматься в исторических фильмах или в современных?
– Меня больше прельщает хороший материал и живые герои, а не картонные персонажи. Конечно, интереснее существовать в исторических проектах, типа картины «Адъютанты любви». Это уже другая осанка, другая пластика… Играть другое время – это уже требуются актерские приспособления. Бакенбарды накрутили, бант привязали – и ты уже чувствуешь себя совсем по-другому. Это дает актеру некую внутреннюю свободу. Я очень люблю героев Достоевского, Чехова… Сейчас в театре с режиссером Андреем Максимовым делаем спектакль по его пьесе «Любовь и трон». Спектакль очень сложный, на двоих. Я играю там Петра III, а моя партнерша – императрицу Екатерину. Это такая фантазия… Режиссера не смутило, что у меня нет никакого сходства с Петром и я его намного старше. У нас будет некий спор с историей. В ноябре должна быть премьера, этим спектаклем мы откроем новую сцену в театре Вахтангова.
– У Сергея Безрукова в «Губернском театре» вы сыграли в спектакле «Бесконечный апрель» 98-летнего старика и одновременно 9-летнего мальчика... Трудно было перевоплощаться?
– Это спектакль о судьбе героя… Начинается с того, что старичок выходит и рассказывает свою жизнь. Сначала ему 98, и я это пластически оформляю, потом ему 9 лет, потом 12, 50, 55… На эту роль меня пригласил Сергей Безруков. Я прочитал пьесу, она мне сразу понравилась. Меня зацепила эта история о пожилом человеке. Мне, 54-летнему мужчине, довольно сложно играть 9-летнего мальчика, поэтому я поначалу спорил с режиссером и предлагал найти на роль ребенка. Я думал, что даже плохая игра мальчика будет убедительнее, чем мои попытки изобразить ребенка. С точки зрения актерства эта роль – большой подарок. Она сложна по одной простой причине: зритель должен верить мне, когда я играю 98-летнего старика и 9-летнего мальчика. Если люди не верят, то грош нам всем цена.
– Когда играли старика, не задумывались о том, что будет с вами в этом возрасте?
– Дожить бы до него – это единственное желание. Как я буду выглядеть? Наверное, неприглядно. Буду эдаким жалким старичком…
– Вы дружите с Безруковым?
– Мы лет 13 работали в одном спектакле – он назывался «Ведьма». У нас очень неплохие отношения.
«Становиться отцом в моем возрасте – непросто, но это большое счастье!»
– Чем вас радует сын Тихон, и сложно ли в 50 с лишним лет становиться отцом?
– Тихон просто растет, открывает для себя мир, и уже этим радует. Мне очень интересно за ним наблюдать, находить ответы на все его «почемучки». Что, кстати, не всегда удается. Тихон еще не совсем понимает, что такое папа-артист. Он знает, что папа уезжает на работу все время, потом возвращается. Иногда привозит подарки, иногда – нет. Иногда спрашивает: «Что привез?» И я ругаю его за это, говорю: «Тишенька, не всегда есть возможность что-то привезти. Иногда не хватает времени... Но я всегда думаю о тебе, скучаю!»
Становиться отцом в таком возрасте, конечно, непросто. Другое дело, что я очень хотел ребенка, хотел продолжения рода. Многие говорят, что в таком возрасте раздражает детский плач, капризы… Я даже не задумывался об этом никогда! Это ведь твое родное, это же частичка тебя! Как это может раздражать? Да никогда в жизни! Когда он просыпается и плачет по ночам, у меня одно желание – чтобы ребенку было хорошо, чтобы он уснул, не дай Бог не заболел… Ребенок – это огромное счастье!
– А на профессии возраст как-то сказывается?
– Конечно. С возрастом начинаешь где-то сомневаться, где-то просто не хватает сил... Раньше я мог спокойно встать на руки и пробежаться, а сейчас, боюсь, даже просто встать не смогу. Я был ловким, пластичным, мог спокойно сделать сальто. Сейчас, извините, животик мешает. Я с этим все время борюсь, но пока безуспешно. Раньше мы были легче, озорнее, возможности были другие… В молодости ты играешь одних персонажей, после 30 – других, а после 45 это совсем незнакомые тебе герои – с другим жизненным опытом, с другой жизненной позицией, с другим отношением ко всему происходящему, к жизни и к самому себе в том числе.