20.01.2023, 14:06 
С курчавой головой
Первые книжки после «Курочки Рябы» и «Репки» – «Детство Ильича» и подобные им. Мне эти книжки нравились, ведь в них рассказывалось о прекрасном мальчике, которому все удавалось – он прекрасно учился, был добрым и отзывчивым, а потому вырос великим человеком.
И, конечно же, все дошколята любили доброго дедушку Ленина. Причем для того чтобы малышу проникнуться доверием к вождю мирового пролетариата, достаточно было послушать один рассказ «Елка в Сокольниках», где на Владимира Ильича удачно проецируется образ любимого Деда Мороза. Я не знаю, продумали ли советские идеологи все это специально или случайно у них вышло, но получалось эффективно.
Все мои подруги были старше на год-два, они уже ходили в школу и носили октябрятские значки. Пятиконечная звездочка на груди – принадлежность к особому, сакральному миру взрослых. Они могли сказать «Честное октябрятское» и даже «Честное ленинское», а я имела право только на неубедительное «Честное детсадовское».
И тут же шепотом: «А как ты думаешь, Ленин какал?»
«Олимпийское» везение
Когда я училась, начальной школой считались три класса, а потому с четвертого политическая подкованность требовалась уже на определенном уровне.
Каждый вторник на уроки нужно было приходить на 15 минут раньше – проводилась политинформация. И не классный руководитель ее вел, а школьники по очереди рассказывали о событиях в стране и мире. Готовиться к политинформации следовало в течение недели, и не только по «Пионерской правде», а использовать и взрослые газеты, которые выписывали наши родители. Неподготовившихся ругали и переносили эту обязанность на следующую неделю. Но мы просматривали прессу перед политинформацией все равно в последний момент.
Учился со мной мальчишка Сергей. Не буду упоминать его фамилию, поскольку в те годы был он почти пропащим двоечником и хулиганом, а после школы, говорят, занял какую-то должность.
Несколько раз он «профилонил» политинформацию, пару раз не подготовился, пару раз опоздал, и учительница уже пообещала вывести его на общешкольной линейке перед строем и «пропесочить», если он опять «сорвет важное политическое мероприятие». Это было страшнее, чем вызов в школу родителей. Отец у Сереги что, простой водитель, приложится пару раз ремнем, если поймает, и ладно, а тут стыд и позор перед всеми. А если такой проступок повторится – могут и пионерский галстук снять. Не навсегда, а временно. Была у нас такая мера – временное исключение из пионеров до исправления.
Серега влетел в класс, когда прозвенел уже звонок на политинформацию, прыгнул за парту и торопливо достал из портфеля слегка помятую желтоватую газету.
– Готов? – строго спросила учительница.
Серега кивнул. Встал, развернул газету и с выражением начал читать. После второго предложения класс стал похихикивать, а на пятом все смеялись в голос. На дворе стоял 1982 год, а Серега зачитывал нам новости про Олимпиаду-80.
Как потом выяснилось, он опять забыл про то, что должен подготовиться. Спохватился, когда подходил к школе, заскочил в первый попавшийся двор частного дома, пробрался в уличный туалет и похитил газету, широко тогда используемую вместо дефицитной туалетной бумаги.
Конспект для учителя
У комсомольца была одна весьма тягостная для школьника обязанность – Ленинский зачет. Не сдавший такой зачет находился под угрозой исключения из рядов ВЛКСМ. На моей памяти не выгнали из комсомола никого, но переживали по этому поводу мы сильно.
Смысл Ленинского зачета состоял в следующем: ты должен не только на практике подтверждать высокое звание комсомольца, но и регулярно изучать работы Ленина.
По правилам в первые дни нового учебного года каждый комсомолец должен был завести специальную разграфленную тетрадь, в которой записывались все его комсомольские дела – от участия в собрании до сбора макулатуры. С этим проблем ни у кого не было, все мы, хочешь не хочешь, были задействованы в общественной работе.
Но кроме дневника «хороших дел» нужно было сдавать конспекты работ Ленина. По-моему, требовалось прочесть и кратко изложить не менее десяти статей в год. Просто повыдергивать предложения и переписать их под видом конспекта было проблематично – уж больно специфичный у Ильича язык. Из класса у нас человека два-три занимались этой тягомотиной. Остальные беззастенчиво передирали чужие работы, что, замечу, тоже требовало времени и усидчивости.
Как-то во время урока географичка отправила меня в учительскую за картой. Я влетела без стука и увидела, как говорится, «картину маслом»: завуч по воспитательной работе аккуратненько снимала с наших тетрадей с конспектами обложки и крепила другие – с фамилиями учителей. Я узнала свою общую тетрадь в 24 листа – будучи наивной комсомольской активисткой, я много вечеров провела, кропотливо и честно конспектируя статьи вождя из томика с его сочинениями для учащихся средних школ и техникумов.
Учителям, оказывается, тоже требовалось сдавать Ленинский зачет. Надеюсь, что за мои конспекты им не пришлось краснеть.
Конец «кирпичу»
Последнее мое соприкосновение с коммунистической теорией произошло в университете. В зимнюю сессию мы сдавали зачет по «Истории Коммунистической партии СССР».
Кто учился и сдавал этот предмет, знает, какого веса были учебники по истории партии: страшные двухтомники под названием «кирпичи», в каждом из которых – больше тыс. страниц мелкого шрифта. Я не знаю ни одного человека, который бы осилил этот учебник, прочтя его хотя бы раз, не говоря уж о том, чтобы подготовиться по нему к сдаче.
Решили с подругой заниматься перед зачетом вместе, но скоро поняли, что по «кирпичу» невозможно даже шпаргалки написать, не то что выучить материал. И тут я вспомнила, как мой папа, закончивший в 60-е годы истфак пединститута, хвалился, что сдавал экзамены по школьным учебникам. А почему бы и нет? Воспользовавшись папиным советом, я не учла одного – он учился на заочном и приходил на экзамены в военной форме, работая с трудными подростками в детской «зоне», и, наверное, мог получить зачет даже по букварю.
У подруги знакомая работала в школьной библиотеке, мы вооружились учебниками, и подготовка пошла на «ура».
На следующий день во время сдачи зачета меня раскусили на втором вопросе, подругу – на первом.
В Верховном Совете СССР тогда бушевали страсти, создавались различные политические платформы, и ведущая роль Коммунистической партии подвергалась все большему сомнению.
– Когда умер Ленин? – спросила преподаватель.
– 21 января 1924 года, – эту дату знал каждый в СССР.
– Ответишь мне летом за весь год, – вздохнула она и вывела через силу: «зачет».
В летнюю сессию экзамен по «Истории КПСС» нам заменили на «Историю СССР».
Наталия ОСАДЧАЯ